Сочинение на ЕГЭ "Глава 7. Поработайте писателями"

ГЛАВА 7

Поработайте писателями

Давайте вместе проделаем путь от чтения исходного текста до готового сочинения, обращая

внимание на типичные способы рассуждения и возможные ошибки.

Правильно выстроить композицию сочинения вам помогут следующие вопросы.

Проблема

Над каким вопросом размышляет автор?

Комментарий

На каких примерах автор строит рассуждение? Как развивается ход его

мысли?

Позиция автора

Как автор отвечает на поставленный вопрос?

Ваша позиция

Как бы вы ответили на этот вопрос?

Обоснование своего

мнения

Какими примерами из жизни, художественной литературы вы можете

подкрепить свою позицию?

Прежде всего сформулируйте проблему и позицию автора: они должны быть связаны как

компоненты вопросно-ответного единства. Затем подберите материал для комментария: найдите два

примера-иллюстрации, важных для понимания сформулированной проблемы, и продумайте, в чём их

значимость. После, опираясь на позицию автора, сформулируйте собственную позицию, которую вы

будете обосновывать примерами из литературы или жизненного опыта. Продумайте заключение.

Итак, прочитаем рассказ писателя Бориса Екимова «Не ругай меня...» (приведён в сокращении).

Два случая. Между ними — срок долгий, почти жизнь.

Первый — совсем давний. Тогда наш Петя был маленьким. Учился в третьем, а может, в четвёртом

классе. Ждали его к обеду. А главное, для какого-то дела. Ждали да ждали, а его нет и нет. Я уж начинаю

злиться. А матушка моя — человек и вовсе серьёзный. Пети нет, она меня точит:

— Это ты виноват. Приучил, он никого не слушает. Никакой ответственности. Надо с детских лет.

Надо...

Наконец вижу: мчится наш ученик. Понимает, что к сроку давно опоздал, и спешит.

— Тебе что было велено... — начала было мать, но перебил её, конечно же, виноватый, с захлёбом

голос:

— Не ругай меня, пожалуйста, ладно?..

И такая была в этом голосе наивная просьба, что я невольно улыбнулся, поднялся из-за стола, чтобы

мать немного, но сдержать. Она порою ругаться мастер, особенно под горячую руку. А мне жалко стало

— уж больно он хорошо попросил: «Не ругай, пожалуйста... » — не испуг, а лишь искренняя просьба.

Мальчишеская, детская: «Не ругай».

Я поднялся и вышел на кухню. Стояли друг против друга строгая мать моя и маленький Петя,

взъерошенный воробьишко: пальто — нараспашку, волосы — дыбом, на лице и в глазах — наивная

детская просьба: «Не ругай». Всё так ясно было, что помощи моей не понадобилось.

— Не ругай... — повторила мать и тоже улыбнулась. — Ну, ладно. Тогда не будем ругать.

Я вернулся в горницу, к своему столу.

Прошло много и много лет. Тот случай, конечно, давно забылся. Сколько было всего, и доброго, и

несладкого, — жизнь течёт. Матушка моя состарилась, Петя вырос. В старом доме теперь мы проводим

лишь тёплое лето. А чуть заосенеет, сразу переезжаем на городскую квартиру.

И вот похолодало, месяц — сентябрь. Пора «на крыло». Но пожилого человека с места насиженного

стронешь не вдруг. Вот и мать наша собирается будто навсегда. Для матери переезд — дело серьёзное,

готовится к нему долго. Поэтому с переездом получается так: похолодало, собрались, уехали, а мать ещё

два ли, три дня, а то и неделю на старом месте копошится. Потом за ней приезжаем. Тогда уж и дом на

запор.

И вот новое утро. Подъезжаем. Пасмурно уже, зябко. Дом нахохлился. Кое-где у соседей дымки из

труб. Подтапливают. Осень.

Вошли в дом. А у матери только-только самые сборы. Опять все богатства свои разложила. Без слов

видно, что не готова.

Я лишь головой покачал, охнул. А Петя, он молодой, горячий. И ведь верно: у него — работа, а он

бабку каждый день возит-возит и никак не увезёт. Раскрыл он было рот, да, слава богу, ничего сказать не

успел.

Мать наша стоит, маленькая, виноватая, голову подняла и попросила робко:

— Не ругайте меня, пожалуйста.

От тихих слов её, видно, не только моё дрогнуло сердце. Петя вздохнул и сказал неожиданно мягко, с

усмешкой:

— Ладно, не будем тебя ругать.

Господи, как же она постарела, наша мать! Высохла, согнулась. А какая была... И ростом, и статью. А

характер... Куда что делось. Человек я тоже немолодой. Повернулся, ушёл в настывшую горницу, сел за

стол, пустой и непривычно просторный, стал глядеть в окошко.

Вот она, жизнь. Вроде и не больно короткая, а всё равно на один огляд. (По В. Екимову*)

* Борис Петрович Екимов

(род. в 1938 г.) — русский прозаик и публицист.

Формулирование проблемы — это всегда процесс обобщения информации текста, движение мысли

от конкретных примеров, поступков, мыслей, взаимоотношений героев к проблемному вопросу, над

которым размышляет автор. Постарайтесь найти слово или сочетание слов (доброта, взаимопонимание,

милосердие, умение прощать и т. п.), которое станет ключевым в вашей формулировке.

Если вам сложно сразу сформулировать проблему, можно попробовать прийти к проблеме от

авторской позиции

. О чём говорится в тексте? К чему призывает нас автор? На примере взаимоотношений

членов одной семьи писатель убеждает нас в том, что люди, особенно родные, близкие, должны относиться друг к другу с

пониманием, уметь прощать слабости и недостатки.

Так мы выявили позицию автора, отталкиваясь от которой легко восстановить проблемный вопрос:

Какими должны быть взаимоотношения между близкими людьми? Такова проблема, которую поднимает Борис

Екимов. Можно сформулировать проблему повествовательным предложением: Писатель Борис Екимов

поднимает проблему взаимоотношений между близкими людьми.

Обратите внимание на то, что в тексте поднимается также проблема отношения к пожилым людям:

Каким должно быть отношение к пожилому человеку? События, описанные в рассказе, убеждают нас в том, что

пожилые люди особенно нуждаются в заботе близких.

На наш взгляд, писатель больше внимания уделяет первой проблеме, поэтому комментарий мы

будем строить, раскрывая проблему взаимоотношений между близкими людьми.

Какие события рассказа связаны с этой проблемой и показывают развитие сюжета и движение

авторской мысли? Как нам представляется, удачным решением будет, следуя логике автора, сравнить два

основных события, которые и составили сюжет рассказа, и показать связь между ними. Главная задача не

пересказать случаи из жизни героев, а объяснить, как эти события, поступки связаны с проблемой, какие

мысли автора они воплощают. Помните, что комментарий от пересказа отличает присутствие в нём

ваших мыслей, объяснений, интерпретаций.

В центре внимания автора два случая из жизни одной семьи, которые разделяет множество лет — «почти жизнь»,

как отмечает писатель. Сначала мы видим, как наивная просьба мальчика: «Не ругай меня, пожалуйста, ладно?..» —

заставляет смягчиться взрослых. А через много лет те же слова произносит пожилая мать и бабушка, которой трудно

оставить родной дом даже на несколько месяцев. «Не ругай» — эта фраза стала лейтмотивом всего текста. Она

должна заставить нас задуматься о том, как щедры люди на жестокие и обидные слова и как скупы на похвалу и

одобрение. Сопоставляя два этих события, автор показывает, как сделанное добро через время возвращается к человеку, и

убеждает нас беречь близких. Каждое слово несёт в себе заряд положительной или отрицательной энергии, лечит душу

или наносит раны. А жизнь человека коротка, «на один огляд». Стоит ли тратить её на обиды и ссоры? «Не ругай» —

это призыв, обращённый к каждому из нас.

Следующая часть сочинения — это позиция автора. Мы уже сформулировали её, когда работали над

началом сочинения. Ещё раз напомним, что позиция автора должна чётко соотноситься с той

проблемой, которую вы обозначили в начале работы. Если ваша формулировка представляет собой

проблемный вопрос, проверьте, действительно ли позиция автора является ответом на данный вопрос.

Не забудьте о логической связке: ею может быть вводное слово: итак, таким образом и т. п.

Таким образом

, размышляя над проблемой, Борис Екимов приходит к следующему выводу: люди должны быть

добрее, должны научиться прощать чужие промахи и ошибки, так как на свете нет ничего важнее взаимопонимания и

любви.

Следующая часть сочинения — ваша позиция по проблеме, ваш собственный ответ на

поставленный вопрос. Не забывайте, что эксперт, проверяющий сочинение, будет оценивать

соответствие аргументов сформулированному вами тезису, поэтому собственную позицию ни в коем

случае нельзя опускать, даже если она полностью совпадает с авторской! Сформулируйте авторскую

мысль другими словами.

Трудно не согласиться с автором. Я тоже считаю, что умение прощать — одно из важнейших душевных качеств

человека.

Далее необходимо обосновать своё отношение к позиции автора. В качестве обоснования мы будем

См. алгоритм на с. 9.

использовать ссылку на читательский опыт и обратимся к роману — эпопее Л. Н. Толстого «Война

мир».

Начнём абзац с предложения-связки (выделено полужирным).

Подтверждением моей позиции может служить пример из русской литературы. Обратимся

роману-эпопее Л.Н. Толстого «Война и мир». Ростовы — это удивительная семья, где все стремятся помочь друг другу,

прощают невинные выходки детей (например, шалости Наташи во время званого обеда). Когда дети растут в

атмосфере теплоты и доверия, они становятся хорошими людьми. Пример тому — Петя Ростов, показавший перед

своей гибелью все лучшие черты «ростовской породы», унаследованные им от родителей: доброту, искренность, желание

помочь ближнему в трудную минуту.

Теперь нам необходим финальный аккорд — заключение сочинения, в котором мы подведём итог

своего рассуждения. Самый простой способ написания финала сочинения — это возвращение к

центральному тезису. В качестве логического перехода снова можно использовать вводное слово (итак,

таким образом, следовательно и др.)

Итак

, настоящая семья не может существовать без взаимопонимания. Самыми близкими людьми для каждого

являются его родные, и всегда лучше поддержать родного человека, чем обижать его упрёками.

Наше сочинение готово. На этом этапе необходимо его внимательно перечитать, чтобы проверить

логику развития мысли, в том числе наличие связок и логических переходов, убедиться в

фактологической точности приведённых примеров, исправить замеченные орфографические,

пунктуационные, грамматические и речевые ошибки.

Приведём сочинение целиком.

Какими должны быть взаимоотношения между близкими людьми? Почему так важно уметь

прощать тех, кто нам дорог? Над этими вопросами размышляет писатель Борис Екимов, поднимая

проблему доброты и милосердия.

В центре внимания автора два случая из жизни одной семьи, которые разделяет множество лет —

«почти жизнь», как отмечает писатель. Сначала мы видим, как наивная просьба мальчика: «Не

ругай меня, пожалуйста, ладно?..» — заставляет смягчиться взрослых. А через много лет те же слова

произносит пожилая мать и бабушка,

которой трудно оставить родной дом даже на несколько месяцев. «Не ругай» — эта фраза стала

лейтмотивом всего текста. Она должна заставить нас задуматься о том, как щедры люди на

жестокие и обидные слова и как скупы на похвалу и одобрение. Сопоставляя два этих события, автор

показывает, как сделанное добро через время возвращается к человеку, и убеждает нас беречь близких.

Каждое слово несёт в себе заряд положительной или отрицательной энергии, лечит душу или наносит

раны. А жизнь человека коротка, «на один огляд». Стоит ли тратить её на обиды и ссоры? «Не

ругай» — это призыв, обращённый к каждому из нас.

Таким образом, размышляя над проблемой, Борис Екимов приходит к следующему выводу: люди

должны быть добрее, должны научиться прощать чужие промахи и ошибки, так как на свете нет

ничего важнее взаимопонимания и любви.

Трудно не согласиться с автором. Я тоже считаю, что умение прощать — одно из важнейших

душевных качеств человека.

Подтверждением моей позиции может служить пример из русской литературы. Обратимся к

роману-эпопее Л. Н. Толстого «Война и мир». Ростовы — это удивительная семья, где все стремятся

помочь друг другу, прощают невинные выходки детей (например, шалости Наташи во время званого

обеда). Когда дети растут в атмосфере теплоты и доверия, они становятся хорошими людьми.

Пример тому — Петя Ростов, показавший перед своей гибелью все лучшие черты «ростовской

породы», унаследованные им от родителей: доброту, искренность, желание помочь ближнему в трудную

минуту.

Итак, настоящая семья не может существовать без взаимопонимания. Самыми близкими людьми

для каждого являются его родные, и всегда лучше поддержать родного человека, чем обижать его

упрёками.

А теперь мы предлагаем вам поработать писателями: потренироваться в написании собственных

сочинений. Но сначала ещё раз внимательно изучите критерии, по которым эксперты будут оценивать

ваше сочинение в следующем году.

№

Критерии оценивания ответа на задание 27

Баллы

Содержание сочинения

К1

Формулировка проблем исходного текста

Экзаменуемый (в той или иной форме в любой из частей сочинения) верно сформулировал

одну из проблем исходного текста. Фактических ошибок, связанных с пониманием и

формулировкой проблемы, нет

Экзаменуемый не смог верно сформулировать ни одну из проблем исходного текста.

* Если экзаменуемый не сформулировал или сформулировал неверно (в той или иной форме

в любой из частей сочинения) одну из проблем исходного текста, то такая работа по

критериям К1-К4 оценивается 0 баллов

К2

Комментарий к сформулированной проблеме исходного текста

Сформулированная экзаменуемым проблема прокомментирована с опорой на исходный

текст.

Экзаменуемый привёл не менее 2 примеров-иллюстраций из прочитанного текста, важных

для понимания проблемы.

Дано пояснение к 2 приведённым примерам. Выявлена смысловая связь между ними.

Фактических ошибок, связанных с пониманием проблемы исходного текста, в комментарии

нет

Сформулированная экзаменуемым проблема прокомментирована с опорой на исходный

текст.

Экзаменуемый привёл не менее 2 примеров-иллюстраций из прочитанного текста, важных

для понимания проблемы.

Дано пояснение к 2 приведённым примерам, но не выявлена смысловая связь между ними,

или

выявлена смысловая связь между примерами, но дано пояснение только к одному примеру.

Фактических ошибок, связанных с пониманием проблемы исходного текста, в комментарии

нет

Сформулированная экзаменуемым проблема прокомментирована с опорой на исходный

текст.

Экзаменуемый привёл не менее 2 примеров-иллюстраций из прочитанного текста, важных

для понимания проблемы, но дано пояснение только к одному примеру, смысловая связь

между примерами не выявлена, или

экзаменуемый привёл 1 пример-иллюстрацию из прочитанного текста, важный для

понимания проблемы, и дал пояснение к нему. Фактических ошибок, связанных с

пониманием проблемы исходного текста, в комментарии нет

Экзаменуемый привёл 2 примера-иллюстрации из прочитанного текста, важных для

понимания проблемы, но не пояснил их значение

Экзаменуемый привёл 1 пример-иллюстрацию из прочитанного текста, важный для

понимания проблемы, но не пояснил его значение

Примеры-иллюстрации из прочитанного текста, важные для понимания проблемы, не

приведены, или

проблема прокомментирована без опоры на исходный текст, или в комментарии допущены

фактические ошибки (одна и более), связанные с пониманием исходного текста, или

прокомментирована другая, не сформулированная экзаменуемым проблема,

или

вместо комментария дан простой пересказ текста, или

вместо комментария цитируется большой фрагмент исходного текста

КЗ

Отражение позиции автора исходного текста

Экзаменуемый верно сформулировал позицию автора (рассказчика) исходного текста по

прокомментированной проблеме. Фактических ошибок, связанных с пониманием позиции

автора исходного текста, нет

Позиция автора исходного текста экзаменуемым сформулирована неверно,

или

позиция автора исходного текста не сформулирована

К4

Отношение к позиции автора по проблеме исходного текста

Экзаменуемый выразил своё отношение к позиции автора текста по проблеме (согласившись

или не согласившись с автором) и обосновал его

Экзаменуемый не выразил своего отношения к позиции автора текста,

или

размышления экзаменуемого не соответствуют сформулированной проблеме,

или

мнение экзаменуемого заявлено лишь формально (например, «Я согласен / не согласен с

автором»)

Речевое оформление сочинения

К5

Смысловая цельность, речевая связность и последовательность изложения

Работа экзаменуемого характеризуется смысловой цельностью, речевой связностью и

последовательностью изложения:

— логические ошибки отсутствуют, последовательность изложения не нарушена;

— в работе нет нарушений абзацного членения текста

Работа экзаменуемого характеризуется смысловой цельностью, связностью и

последовательностью изложения, но

допущена одна логическая ошибка, и/или

в работе имеется одно нарушение абзацного членения текста

В работе экзаменуемого просматривается коммуникативный замысел, но

допущено более одной логической ошибки, и/или

имеются два случая нарушения абзацного членения текста

К6

Точность и выразительность речи

Работа экзаменуемого характеризуется точностью выражения мысли, разнообразием

грамматического строя речи.

*Высший балл по этому критерию экзаменуемый получает только в случае, если высший балл

получен по критерию К10

Работа экзаменуемого характеризуется точностью выражения мысли,

но

прослеживается однообразие грамматического строя речи, или

работа экзаменуемого характеризуется разнообразием грамматического строя речи, но

есть нарушения точности выражения мысли

Работа экзаменуемого отличается бедностью словаря и однообразием грамматического строя

речи

III

Грамотность

К7

Соблюдение орфографических норм

Орфографических ошибок нет (или допущена одна негрубая ошибка)

Допущено не более двух ошибок

Допущено три-четыре ошибки

Допущено более четырёх ошибок

К8

Соблюдение пунктуационных норм

Пунктуационных ошибок нет (или допущена одна негрубая ошибка)

Допущено одна-три ошибки

Допущено четыре-пять ошибок

Допущено более пяти ошибок

К9

Соблюдение языковых норм

Грамматических ошибок нет

Допущено одна-две ошибки

Допущено более двух ошибок

К10

Соблюдение речевых норм

Допущено не более одной речевой ошибки

Допущено две-три ошибки

Допущено более трёх ошибок

К11

Соблюдение этических норм

Этические ошибки в работе отсутствуют

Допущены этические ошибки (одна и более)

К12

Соблюдение фактологической точности в фоновом материале

Фактические ошибки в фоновом материале отсутствуют

Допущены фактические ошибки (одна и более) в фоновом материале

Максимальное количество баллов за всю письменную работу (К1-К12)

При оценке грамотности (К7-К10) следует учитывать объём сочинения*. Указанные в таблице нормы

оценивания разработаны для сочинения объёмом в 150-300 слов**.

Если в сочинении менее 70 слов, то такая работа не засчитывается и оценивается 0 баллов, задание

считается невыполненным.

При оценке сочинения объёмом от 70 до 150 слов число допустимых ошибок четырёх видов (К7-

К10) уменьшается. 2 балла по этим критериям ставится в следующих случаях:

К7 — орфографических ошибок нет (или допущена одна негрубая ошибка);

К8 — пунктуационных ошибок нет (или допущена одна негрубая ошибка).

1 балл по этим критериям ставится в следующих случаях:

К7 — допущено не более двух ошибок;

К8 — допущено одна-три ошибки;

К9 — грамматических ошибок нет;

К10 — допущено не более одной речевой ошибки.

Высший балл по критериям К7-К12 за работу объёмом от 70 до 150 слов не ставится.

Если сочинение представляет собой пересказанный или полностью переписанный исходный текст

без каких бы то ни было комментариев, то такая работа по всем аспектам проверки (К1-К12) оценивается

0 баллов.

Если в работе, представляющей собой переписанный или пересказанный исходный текст,

содержатся фрагменты текста экзаменуемого, то при проверке учитывается только то количество слов,

которое принадлежит экзаменуемому. Работа, написанная без опоры на прочитанный текст (не по

данному тексту), не оценивается.

Задания

1. Напишите сочинение по прочитанному тексту. Используйте фрагмент рецензии, который

дан после текста.

ЕСЛИ ЭТО ЛЮБОВЬ

В купе поезда, куда я вошёл с опозданием, человек с одной рукой, судя по возрасту, инвалид войны,

надевал миловидной, молодящейся даме мягкие тапочки с розочками-аппликациями на носках.

Обутая и ободрённая, дама ушла в коридор, скучая, смотрела в окно. Инвалид принялся заправлять

постели.

Ничего не скажешь, делал он эту работу одной рукой довольно ловко, хотя и не очень споро —

привык, видать, заниматься домашними делами. Но одна рука есть одна рука, и он устал изрядно, пока

заправил две постели.

— Мурочка! Всё в порядке, — известил он даму и присел к столику.

Дама вошла в купе, пальчиком подправила не совсем ловко заделанную под матрац простыню и

победительно взглянула на меня: «Вот как он меня любит!»

Инвалид по-собачьи преданно перехватил её взгляд, словно брошенную корку, и, возвышенно на

* При подсчёте слов учитываются как самостоятельные, так и служебные части речи. Подсчитывается любая

последовательность слов, написанных без пробела (например, «всё- таки» — одно слово, «всё же» — два слова). Инициалы с

фамилией считаются одним словом (например, «М. Ю. Лермонтов» — одно слово). Любые другие символы, в частности

цифры, при подсчёте не учитываются (например, «5 лет» — одно слово, «пять лет» — два слова).

** Если сочинение содержит частично или полностью переписанный экзаменуемым текст рецензии задания 26 и/или

информации об авторе текста, то объём такой работы определяется без учёта текста рецензии и/или информации об авторе

текста.

меня глядя, подтвердил: «Вот как я её люблю!»

Потом они препирались насчёт нижнего места, и дама снисходительно уступила:

— Ну, хорошо, хорошо! — поцеловала усталого спутника, мужа, как выяснилось потом, пожелала

ему спокойной ночи и стала устраиваться на нижнем месте.

Сходив в туалет, инвалид попытался молодецки вспрыгнуть на вторую полку — не получилось. Он

засмущался, начал извиняться передо мной, спрашивать у Мурочки — не потревожил ли её?

— Да ложись ты, ради бога, ложись! Что ты возишься? — строго молвила дама, и супруг её снова

заизвинялся, заспешил.

Дело кончилось тем, что мне пришлось помочь ему взобраться на вторую полку. Поскольку были

мы оба фронтовики, то как-то и замяли неловкость, отшутились. Познакомились. Инвалид был

известный архитектор, ехал с ответственного совещания, жена его сопровождала, чтобы ему не так

трудно было в пути.

Долго не мог уснуть архитектор на второй полке, однако шевелиться боялся, чтоб не потревожить

свою Мурочку. И я подумал, что любовь, конечно, бывает очень разной и, наверное, я её понимаю как-

то упрощённо, прямолинейно или уж и вовсе не понимаю, во всяком разе, такую вот любовь, если это в

самом деле любовь, мне постичь было непосильно. (По В. Астафьеву)

ФРАГМЕНТ РЕЦЕНЗИИ

Маленькая зарисовка на вечную тему — тему любви. Оказывается, она бывает ещё и такой, как в

коротком рассказе Виктора Астафьева. Но автор признаётся, что такую любовь ему постичь не дано.

Всего лишь несколькими ёмкими словесными штрихами Астафьев выражает неприязнь рассказчика к

героине, называя её не иначе, как молодящаяся дама: в её описании и тапочки с розочками-

аппликациями, и то, что она «пальчиком подправила простыню», и то, что она строго прикрикнула

на мужа. Рабски покорную любовь инвалида-фронтовика и снисходительное к нему отношение жены

автор передаёт с помощью многочисленных диалогов, в которых есть как прямая, так и косвенная

речь, помогающая более полно раскрыть название рассказа.

2. Напишите сочинение по прочитанному тексту. Какую часть фрагмента рецензии,

размещённого после текста, вы могли бы использовать в своём сочинении?

(1)На задворках нашего села стояло на сваях длинное помещение из досок. (2)3десь я первый раз в

жизни услышал музыку — скрипку. (3)На ней играл Вася-поляк. (4)О чём же рассказывала мне музыка?

(5)На что же это жаловалась она, на кого гневалась? (6)Тревожно и горько мне, хочется заплакать, оттого

что мне жалко самого себя, жалко тех, что спят непробудным сном на кладбище!

(7)Вася, не переставая играть, говорил:

(8)— Эту музыку написал человек, которого лишили самого дорогого. (9)Если у человека нет матери,

нет отца, но есть родина, он ещё не сирота. (10)Всё проходит: любовь, сожаление о ней, горечь утрат,

даже боль от ран, но никогда-никогда не проходит и не гаснет тоска по родине. (11)Эту музыку написал

мой земляк Огинский. (12)Написал на границе, прощаясь с родиной. (13)Он посылал ей последний

привет. (14)Давно уже нет композитора на свете, но боль его, тоска его, любовь к родной земле, которую

никто не мог отнять, жива до сих пор.

(15)Вася замолчал, говорила скрипка, пела скрипка, угасала скрипка. (16)Голос её становился тише,

тише, он растягивался в темноте тонюсенькой светлой паутинкой. (17)Паутинка задрожала, качнулась и

почти беззвучно оборвалась. (18)Я убрал руку от горла и выдохнул тот вдох, который удерживал грудью,

рукой, оттого что боялся оборвать светлую паутинку. (19)Но всё равно она оборвалась. (20)Печка

потухла. (21)Слоясь, засыпали в ней угли. (22)Тишь. (23)Темень. (24)Грусть.

(25)— Уже поздно, — сказал Вася из темноты. — (26)Иди домой. (27)Бабушка будет беспокоиться.

(28)— Спасибо вам, дяденька, — прошептал я.

(29)Вася шевельнулся в углу, рассмеялся смущённо и спросил: «За что?»

(30)— Я не знаю, за что...

(31)И выскочил из избушки. (32)Растроганными слезами благодарил я Васю, этот мир ночной,

спящее село, спящий за ним лес. (33)Мне даже мимо кладбища не страшно было идти. (34)Ничего

сейчас не страшно. (35)В эти минуты не было вокруг меня зла. (36)Мир был добр и одинок — ничего,

ничего дурного в нём не умещалось. (37)Во мне звучала музыка о неистребимой любви к родине. (38)А

Енисей, не спящий даже ночью, молчаливое село за моей спиной, кузнечик, из последних сил

работающий наперекор осени в крапиве, вроде он один во всём мире, трава, отлитая как будто из

металла, — это и была

моя родина.

(39)...Прошло много лет. (40)И вот однажды в конце войны я стоял возле пушек в разрушенном

польском городе. (41)Кругом пахло гарью, пылью. (42)И вдруг в доме, стоящем через улицу от меня,

раздались звуки органа. (43)Эта музыка разбередила воспоминания. (44)Когда-то мне хотелось умереть от

непонятной печали и восторга после того, как я послушал полонез Огинского. (45)Но теперь та же

музыка, которую я слушал в детстве, преломилась во мне и закаменела, особенно та её часть, от которой

я плакал когда-то. (46)Музыка так же, как и в ту далёкую ночь, хватала за горло, но не выжимала слёз, не

прорастала жалостью. (47)Она звала куда-то, заставляла что-нибудь делать, чтобы потухли эти пожары,

чтобы люди не ютились в горящих развалинах, чтобы небо не подбрасывало взрывами. (48)Музыка

властвовала над оцепеневшим от горя городом, та самая музыка, которую, как вздох своей земли, хранил

в сердце человек, никогда не видавший родины и всю жизнь тосковавший о ней. (По В. Астафьеву)

ФРАГМЕНТ РЕЦЕНЗИИ

Виктор Астафьев имел несколько любимых тем, к которым неизменно обращался в своём

творчестве. Музыка является одной из них. Как, впрочем, и Великая Отечественная война, через

которую прошёл писатель. В отрывке из рассказа «Далёкая близкая сказка» эти две темы неразрывно

связаны между собой. Динамичность и экспрессивность тексту придают многочисленные ряды

однородных членов (например, в предложениях 5, 6, 10, 14, 17), а также назывные предложения (22,

23, 24). Музыка, которую писатель боготворил, является в рассказе полноправным действующим

лицом, чему способствует такое лексическое средство выразительности, как олицетворение («музыка

хватала за горло», «звала», «заставляла», «властвовала») и сравнение (голос скрипки растягивался

«тонюсенькой светлой паутинкой», «как вздох своей земли»).

3. Напишите сочинение по прочитанному тексту. Используйте фрагмент рецензии,

размещённый после текста. Какую часть рецензии вы не можете использовать в том виде, в

каком она представлена? Объясните почему.

СТАРАЯ ЧЕРЕПАХА

(1)— Мама, смотри! — раздался ликующий Васин вопль.

(2)Она подошла к сыну. (3)В углу зоомагазина, на дне выстланного соломой ящика, шевелились две

крошечные черепашки. (4)Они были не больше Васиного кулака, удивительно новенькие и чистенькие.

(5)Черепашки бесстрашно карабкались по стенкам ящика, проворно двигая светлыми лапками с

твёрдыми коготками.

(6)— Мама! — проникновенно сказал Вася, он даже не добавил грубого слова «купи».

(7)— Хватит нам возни с Машкой, — устало отозвалась мать.

(8)— Мама, да ты посмотри, какие у них мордочки!

(9)Вася никогда ни в чём не знал отказа, ему всё давалось по щучьему веленью. (10)Это хорошо в

сказке, но для Васи сказка слишком затянулась. (11)Осенью он пойдёт в школу. (12)Каково придётся ему,

когда он откроет, что заклинание утратило всякую силу и жизнь надо брать трудом и терпением?

(13)Мать отрицательно покачала головой.

(14)— Нет, три черепахи в доме — это слишком!

(15)— Хорошо,— сказал Вася с вызывающей покорностью. (16)— Если так, давай отдадим Машку,

она всё равно очень старая.

(17)Не было на свете более ненужного существа, чем Машка, но и она на что-то годилась: на ней

можно было сидеть и даже стоять. (18)Днём старая черепаха всегда хоронилась в укромных местах, но

сейчас Васе повезло: он сразу обнаружил Машку под своей кроватью. (19)Вася спрятал Машку под

рубаху и быстро вышел на улицу.

(20)Над поредевшим, полусонным от жары базаром высоко и печально звучал детский голос:

(21)— Черепаха! (22)Продаётся черепаха!

(23)Вася произносил эти слова всё глуше, он словно и боялся и хотел быть услышанным.

(24)— Ого, черепаха! (25)Вот это-то мне и надо! (26)Продаёшь, малец?

(27)Перед Васей стоял рослый, плечистый человек и с каким-то детским восхищением глядел на

старую черепаху.

(28) —Да...

(29)— Сколько просишь?

(30)— Девять... — смущённо сказал Вася, припомнив цену, какую в зоомагазине просили за двух

черепашек.

(31)Мужчина отдал деньги, сунул Машку в широкий карман своей куртки и пошёл к дому с

палисадником, в котором он жил, а Вася растерянно глядел ему вслед. (32)В носу у него странно

пощипывало, но он нахмурил брови, задержал на миг дыхание, и пощипывание прекратилось. (ЗЗ)Тогда

он крепко зажал в кулаке деньги и со всех ног бросился к зоомагазину.

(34)Когда Вася принёс домой двух маленьких черепашек и в радостном возбуждении поведал матери

о всех своих приключениях, она почему-то огорчилась, но не знала ни что сказать, ни как поступить в

этом случае. (35)А раз так, лучше обождать и подумать — дети такие сложные и трудные люди...

(36)Ложась спать, он сказал матери счастливым, усталым, полусонным голосом:

(37)— Знаешь, мама, я так люблю этих черепашек!

(38)— Выходит, старый-то друг не лучше новых двух, — заметила мать, наклоняясь к сыну и

накрывая его одеялом.

(39)Бывают слова, как будто простые и безобидные, которые, будучи сказаны ко времени, вновь и

вновь возникают в памяти и не дают тебе жить.

(40)«Но что я такое сделал? — спрашивал он себя с тоской. (41)— Продал старую, совершенно

ненужную мне черепаху». (42)— «Да, она тебе не нужна, — прозвучал ответ, — но ты ей нужен. (43)Всё,

что есть хорошего на свете, было для тебя, а ты для кого был?» (44) — «Я кормлю птиц и рыб, я меняю

им воду». (45) — «Да, пока тебе с ними весело, а не будет весело, ты сделаешь с ними то же, что и с

Машкой». (46) — «А почему же нельзя так делать? »

(47)Вася не мог найти ответа, но ответ был в его растревоженном сердце, впервые познавшем

простую, но неведомую прежде истину: не только мир существует для тебя, но и ты для мира. (48)И с

этим новым чувством возникло в нём то новое неотвратимое веление, название которого — долг — Вася

узнает гораздо позднее. (49)И это веление заставило Васю вскочить с кровати и быстро натянуть одежду.

(50)Возможно, что мать сквозь сон уловила какой-нибудь непривычный шум или почувствовала

тревожную пустоту комнаты, в которой больше не было её сына. (51)Мать заглянула в черепаший ящик

— черепашек не было, и она сразу всё поняла. (52)Набросив на плечи плащ, она вышла из дому и

быстро зашагала туда, где, по рассказу Васи, находился белый домик с палисадником. (53)Вскоре она

увидела впереди фигурку сына.

(54)Она шла и думала о том, что очень трудно вырастить человека, для этого надо глубоко и трудно

жить, и какое счастье, если у её мальчика будет сильное и верное сердце. (55)Мать не окликнула Васю,

она решила охранять его издали, чтобы не помешать первому доброму подвигу своего сына... (По Ю.

Нагибину)

ФРАГМЕНТ РЕЦЕНЗИИ

Как и когда происходит взросление? Как и когда маленький человек начинает осознавать, что он

тоже должен что-нибудь делать для окружающего его мира - например для животных, которых он

приручил? Юрий Нагибин, признанный мастер коротких рассказов о детях и для детей, очень ярко,

образно и эмоционально рассказывает нам об этом в простой житейской истории. И прибегает он к

таким средствам речевой выразительности, как многочисленные разговорные слова ( «черепашки»,

«лапки», «коготки», «мордочки», «новенькие», «чистенькие» и др.), фразеологизмы («давалось по

щучьему велению», «нахмурил брови», «бросился со всех ног» ), эпитеты («укромные места»,

«растревоженное сердце», «простая истина», «верное сердце»). Достоверность и живость рассказу автора

придаёт также вопросно-ответная форма изложения (предложения 21-30 ), причём главный герой Вася

вступает в диалог не только с окружающим миром, но и с самим собой (предложения 40-46).

4. Напишите сочинение по прочитанному тексту. Фрагмент рецензии содержит анализ средств

выразительности текста. Используйте эту информацию в своём сочинении, связав её с

комментарием или с авторской позицией.

СТАРОЕ КИНО

(1) На фронте, будучи уже взрослым и тёртым воякой, сидел я как-то в тесно забитой бойцами

украинской клуне

* прямо на земляном молотильном току и смотрел кинокартину о войне, смотрел и

вдруг дрогнул сердцем, вскинулся, узнав знакомую с детства актрису.

(2) Исчезло вдруг ощущение условного действа, всё воспринималось въяве. (З)Может быть,

причиной тому были звёзды, видные в разодранном соломенном верху кровли, перестук пулемётных

очередей, доносившийся с передовой, — не знаю, но ощущение доподлинности захватило всех бойцов.

(4)Когда дело дошло до того места в картине, где мать убитого дитяти, тайком от фашистов закопавшая

его во дворе, притаптывала землю, чтобы «незаметно было», и глядела на нас широко открытыми

глазами, в которых горе выжгло не только слёзы, но даже саму боль, и сделались они, эти глаза, как у

младенца, прозрачны и голубы, хотя кино было не цветное, почудились они нам звёздами, они даже

лучились, остро укалывали в самое сердце. (5)Отстранённая от мира, она ничего уже не видела, она

топталась и топталась по своему дитяти, с кротким недоумением, с немой мольбой глядя куда-то, должно

быть, в вечность, и казалось — живыми ногами наступает она на живое, думалось, дитяти больно и

страшно в тёмной земле... (6)Хотелось остановить её, да не было сил крикнуть, шевельнуться — оторопь

брала, костенела душа, стыла кровь.

(7)...Целую вечность спустя я поднимался по скрипучей лестнице старого замоскворецкого дома и на

каждом пролёте переводил дух, решая про себя задачу: не задать ли стрекача? (8)Первый раз в жизни

шёл я к настоящей живой артистке! (9)Страшно-то как!

(10)Пересилив-таки себя, дошёл я до нужной двери, перевёл ещё раз дух и позвонил. (11)Дверь

отворила сама артистка и, приветливо улыбаясь, пропустила меня в прихожую.

(12)Я рассказал артистке о том, как мы смотрели кино на фронте, повзводно меняясь с передовой, и,

конечно же, задал наивный вопрос — как это можно так вот всё доподлинно сыграть?

(13)— А я и не играла, — почти спокойно, с глубоким достоинством произнесла актриса и

потупилась, чтоб я не заметил дрогнувших губ.

(14)— Вы и не представляете, какая мне награда ваш рассказ за ту мою работу...

(15)Чуть рвущимся голосом она поведала мне о той действительно тяжкой, а в моём нынешнем

понимании до подвига поднимающейся работе.

(16)Столичная киностудия, эвакуированная в Алма-Ату, снимала фильм в полуразрушенной клуне.

(17)Одну из второстепенных ролей в этом фильме играла уже пожилая замоскворецкая актриса, и роль

ей, особенно центральный эпизод, не удавалась.

(18)В разгар работы над фильмом пришла телеграмма, которой срочно вызывали актрису в Москву

— на похороны убитого в ополчении сына.

(19)Ей выписали пропуск, проводили на поезд, а через десять дней встретили. (20)Была поздняя

ночь, холод, пустота. (21)Она удивилась, что на вокзал приехал сам постановщик фильма,

прославленный режиссёр, занятой человек. (22)Привезли её почему-то в киностудию, где их уже ждала

съёмочная группа.

(23)— Это бесчеловечно! — сказала актриса режиссёру. (24)— Я не могу сейчас работать! (25)Не

могу... (26)Г1ощадите!..

(27)Она рыдала. (28)И тогда режиссёр шевельнул скорбно сжатым ртом и выдавил короткое, но такое

в ту пору распространённое слово:

(29)— Надо!

(30)Режиесёр был опытный и хитрый. (31)Он дал актрисе ножик, мешок с мелконькой картошкой,

какая только в войну вроде и рождается, усадил её на скамейку, а сам принялся тихонько расспрашивать

про Москву, про сына, про похороны.

(32)Раз только, в самом начале съёмки, когда ослепили её светом, актриса зажмурилась, сжала руками

голову:

(33)— Что вы со мной делаете? (34)Что вы со мной делаете?! (35)А потом послушно стала исполнять

свою работу, чистить картошку, и ушла куда-то так далеко, что актёра, игравшего немца, а был он

доподлинный немец, предупредили: (36)«Будьте осторожны. (37)У неё в руках нож...»

(38)Она работала всю ночь, чистила картошку и тихо рассказывала про Москву, про сына, про

похороны, и всё, что от неё требовалось, сделала — весь кусок в фильме был отснят без репетиций и

дублей.

(39)Когда закончились съёмки и измученные люди повалились спать кто где, режиссёр встал на колени

перед актрисой и поцеловал её руки, вымазанные картошкой:

(40)— Прости!

Клуня — хозяйственная постройка для молотьбы и хранения хлеба.

(41)Ту военную картину больше не показывают на экранах, должно быть, лента износилась от

долгого употребления или потеряла она свою силу, но мне всё помнится старая клуня с дырявым верхом,

тесно набившиеся в неё бойцы, слышится вперемешку перестук пулемётов и движка, не гаснет в памяти

танец — голыми ногами, по голой земле и видятся белые от ненависти, испепеляющие глаза русской

женщины, которая так умеет страдать, терпеть и ненавидеть, как никто, наверное, на земле не умеет. (По

В. Астафьеву)

ФРАГМЕНТ РЕЦЕНЗИИ

Эпизод встречи автора с актрисой вернул его в суровые военные годы, когда беда не обходила

стороной ни одного человека. Фильм, который смотрели бойцы на фронте, стал воплощением людского

страдания и горя, и невозможно было уже отделить жизнь от искусства.

Драматизм и высокий эмоциональный накал текста достигаются такими средствами

выразительности, как восклицательные предложения (24, 26, 29, 40), ряды однородных членов

(особенно в предложениях 31, 35, 38, 41 и др.), метафоры («дрогнул сердцем», «горе выжгло», «глаза

остро укалывали», «костенела душа» и др.), гипербола («целую вечность спустя»). Рассказ Виктора

Астафьева превращается в гимн многострадальной русской женщине.

5. Напишите сочинение по прочитанному тексту. Используйте в своём сочинении содержание

фрагмента рецензии, размещённого после текста.

(1)Вот они безмолвно стоят перед нами, книги, — дома ли, в библиотеке ли, в чужой ли квартире, на

прилавке. (2)Если бы книги могли кричать! (З)Если бы они сами обладали способностью заставлять

читать себя! (4)Какими бы мы все были умными и добрыми людьми!

(5)Молчат книги. (6)Сверкает экран телевизора, требует внимания радио, манит афишей кино.

(7)Книги молчат. (8)Нет ничего на свете терпеливее их, послушнее, безропотнее. (9)Самые значительные

книги были забыты, небрежно заброшены на чердаки, в чуланы, в подвалы. (10)Книга всё стерпит,

погибнет, не издав ни стона. (11)Столетиями будет ждать своей очереди и неторопливо раскроется в

незнакомых руках, ничем не выдавая своего волнения. (12)Книги не жалуются, когда их не читают, и не

радуются, когда их открывают. (13)Полные страданий, мудрости, улыбок, иронии, лукавства, гнева,

живые, каким и не всякий человек может быть, книги замирают на полках. (14)И всё-таки они кричат.

(15)Услышим их.

(16)«Ни дня без строчки», — сказал древний писатель. (17)«Ни дня без странички», — скажем мы,

читатели, вслед за ним.

(18)Великая это радость — жить на земле ещё и читателем.

(19)Что ищем мы под книжным переплётом? (20)3ачем открываем его?

(21)Ищем наслаждения. (22)Ищем ответы на то, что мучит нас — может быть, бессознательно мучит.

(23)Ищем мудрости. (24)И развлечения ищем — книга и развлечение даёт. (25)Ищем, конечно, и знания.

(26)Мы хотим, чтобы книга рассказала про нас самих, и ищем в ней примеры, по которым мы могли бы

определить свои цели. (27)Что хорошо, что плохо, что зло и что добро — об этом мы тоже узнаём из

книг. (28)Мы ищем в книгах друзей. (29)Печорин и Наташа Ростова ближе нам, чем соседи по квартире:

о Печорине и Наташе мы знаем больше. (30)Ни один живой человек не раскроет нам свою душу с такой

искренностью, как герой хорошей книги.

(31)Что же определяет художественность книги? (32)Как научиться отличать хорошую книгу от

плохой? (33)Укрепляющей вкус и расслабляющей?

(34)Не слово, не стиль определяет в конечном счёте качество книги, а её направленность, напор

идей, насыщенность содержанием. (35)Говорят — «пустая» книга. (36)Как же «пустая»? (37)В ней триста

страниц текста! (38)Но автору нечего было сказать такого, чего не знали бы до него. (39)Бывало и по

триста, и по тысяче страниц написано и напечатано, но в них — пустота, идейная и художественная.

(40)Лишь очень немногие книги всегда достойны внимания истинного читателя. (41)Такие книги

называются классическими. (По С. Соловейчику)

ФРАГМЕНТ РЕЦЕНЗИИ

С. Соловейчик приглашает читателя к задушевной беседе о книге, к совместным размышлениям о

ней. Не случайно поэтому в его тексте так много вопросительных предложений (19, 20, 31, 32).

Особую выразительность тексту придают и такие синтаксические средства выразительности, как

параллелизм структуры с анафорой (предложения 21-23) и однородные члены (например, в

предложениях 1,9,13 и др.). Книга для автора — близкий друг, недаром в тексте частотны метафоры

(книги терпеливее, послушнее, безропотнее, они замирают, кричат).

6. Напишите сочинение по прочитанному тексту. Используйте в своём сочинении содержание

фрагмента рецензии, размещённого после текста.

(1)В первый день войны ребята Армянского переулка явились в военкомат. (2)Нас с Толей

Симаковым забраковали: поначалу война была разборчивой. (3)В сентябре я получил от Павлика кое-как

нацарапанную открытку с фронта: (4)«Эти мерзавцы здорово бомбят, но ничего — живём».

(5)А жить ему оставалось совсем немного. (6)Он погиб под Сухиничами. (7)Не от бомбы, не от

осколка снаряда, не от прицельной или шальной пули — от своего характера. (8)Немцы предлагали

советским солдатам, захваченным врасплох в здании сельсовета, сохранить жизнь, если они положат

оружие на деревянный, изрешечённый пулями пол и выйдут по одному с поднятыми руками. (9)Но вот

этого-то как раз и не могли сделать бойцы поредевшего отделения, которым командовал Павлик.

(10)Потеряв многих людей, немцы подожгли сельсовет, из пламени и дыма ещё раздавались выстрелы.

(11)Ни один человек не вышел. (12)Так рассказывали местные жители, когда вернулись наши. (13)К тому

времени от всей деревни остались лишь зола да угли.

(14)Нет могилы Павлика, нет могилы Толи Симакова. (15)Он погиб в Бжезинке после неудачного

побега из лагеря. (16)Серое небо третьей военной зимы приняло в себя ещё клубок чёрного дыма.

(17)Уходя в начале января 1942 года на фронт, я ничего не знал об участи моих друзей...

(18)Четверть века прошло с окончания войны, прожита лучшая, главная часть жизни, а мне до сих

пор то чаще, то реже каждый год снится Павлик. (19)Сон — счастливый художник, ему не нужно

заботиться о цельности сюжетной ткани, о правдоподобии, о достовер ности, мотивировках, он владеет

тайной, заставляющей верить ему, прощать нескладицу и даже явную нелепость. (20)Мне всегда снится

одно и то же, меняются лишь второстепенные подробности, улетучивающиеся по пробуждении и

ничего не значащие в существе сна, — Павлик жив и вернулся. (21)Непонятно, где он был все эти годы,

почему не давал о себе знать.

(22)Я просыпаюсь с мокрым лицом и долго думаю об этом сне, испытывая въяве острую душевную

боль. (23)Я перебираю свою жизнь, поступки, отношения с людьми, всё наработанное и

ненаработанное и не нахожу вины за собой, вины, заслуживающей такой казни. (24)Но может быть, там,

откуда пришёл Павлик, иные мерила, быть может, мы сами некогда иначе мерили себя?..

(25)С каких-то пор мне стало казаться, что мой грех перед ним — в отсутствии чувства вины.

(26)Если мерить мою жизнь последним поступком Павлика, разве могу я считать, что ни в чём не

виноват? (27)Нет. (28)Виноват. (29)Виноват во всём: в том, что не отдал своей жизни за друга, не спас, не

защитил миллионы погибших, виноват в тюрьмах и лагерях, в убийстве президентов и проповедников, в

плохих книгах — не только в своих; в том, что правда ходит с поджатым хвостом, а ложь и клевета —

задрав голову; что в мире не затихают выстрелы, не затухают пожарища, гибнут дети и не счесть

обездоленных...

(30)Каждый погибший откупает другого у гибели. (31)Павлик дал себя сжечь, чтобы жил я. (32)А я

плохо распорядился его подарком. (33)Не надо отрицать своей вины, мы все виноваты друг перед другом

и во сто крат сильней — перед мёртвыми. (34)И надо всё время помнить

об этой своей вине — быть может, тогда исполнится самая святая мечта из всех доступных человеку:

вернуть к жизни ушедших...

(35)Наша ответственность друг перед другом куда больше, чем мы позволяем себе думать. (36)В

любой миг нас может призвать и обречённый смерти, и обречённый выбору между добром и злом, и

просто усталый человек, и герой перед подвигом, и малый ребёнок— это зов на помощь, но

одновременно и на суд. (По Ю. Нагибину)

ФРАГМЕНТ РЕЦЕНЗИИ

Бывший фронтовик, Юрий Нагибин никогда не забывал о Великой Отечественной войне: эта тема

постоянно появляется в его произведениях, потому что «каждый погибший откупает другого у гибели».

Глубокий философский смысл текста и его высокий эмоциональный накал создаются как лексическими

средствами выразительности — эпитетами («шальная пуля», «святая мечта», «острая душевная

боль»), развёрнутой метафорой (предложение 19), так и синтаксическими — парцелляцией

(предложения 6-7), вопросительными предложениями (24, 26).

7. Напишите сочинение по прочитанному тексту. Используйте в своём сочинении содержание

фрагмента рецензии, размещённого после текста.

(1)Становясь старше, сильнее чувствуешь, как глубок смысл многих простых истин. (2)Выразить их

трудно. (3)Так же как трудно описать пейзаж обычной и привычной, ничуть не экзотической природы.

(4)Как трудно рассказать о простом и прекрасном человеческом лице. (5)Как трудно объяснить, почему

столь поэтичны строки Пушкина: (6)«Я вас любил, любовь ещё, быть может...» или Заболоцкого: (7)«Не

позволяй душе лениться». (8)Но чем острее ощущаешь, как сложна простая наша жизнь и как коротка

она, даже если длится много лет, тем больше потребность задуматься над простыми истинами, выразить

их словами. (9)И напоминать о них прежде всего самому себе. (10)И жить и действовать в согласии с

ними.

(11)Мать моей знакомой, помню, на слова: (12)«Мамочка, я тебя так люблю!» — то ли в шутку, то ли

всерьёз отвечала детям: (13)« Любовь должна быть действенной! (14)Ты вымой посуду, а ты убери

комнату». (15)Жили они трудно. (16)Мать была детским врачом. (17)Работу свою любила. (18)Любила и

своих маленьких пациентов. (19)К ней в любое время — и в полночь, и заполночь — звонили, стучали,

приходили.

(20)Из их дома. (21)Со всего квартала. (22)Издалека. (23)А позади рабочий день. (24)Немолодая и

нездоровая, она, понятно, очень уставала. (25)Но никогда не отказывала тем, кто её звал.

(26)Тогда, во время войны и в первые послевоенные годы тоже, врачей не хватало. (27)«Неотложную»

вызвать было не просто. (28)И женщина-врач шла на зов. (29)Не по обязанности, по долгу. (30)И часто

задерживалась у больного. (31)И в трудное голодное время признавала один гонорар — слова

благодарности. (32)Она знала — любовь ко всему, что любишь, должна быть действенной. (33)И

напоминала об этом детям. (34)Хотя, конечно, как всякая мать, радовалась, когда они говорили, как её

любят.

(35)Мой близкий друг пережил вместе с матерью большое общее горе. (36)На фронте погибли его

отец и брат. (37)Мать, которая и прежде болела, совсем сдала. (38)Он отвёз её в больницу. (39)Надолго.

(40)Усло- вия в больнице тогда были тяжёлые. (41)Мой друг недавно женился. (42)И ему очень хотелось

повести жену в театр. (43)Особенно на «Мадемуазель Нитуш». (44)Этот спектакль театра им. Евгения

Вахтангова шёл в Москве, изголодавшейся по беззаботному смеху, с огромным успехом. (45)Он выстоял

ночь в очереди к театральной кассе и утром стал счастливым обладателем двух билетов. (46)Только дома

сообразил: спектакль завтра, в единственный, кроме воскресенья, день, когда в больнице разрешены

свиданья. (47)Успеть и в больницу, и в театр невозможно. (48)И поехать сегодня предупредить маму

запиской, что придёт только в воскресенье, он тоже не успевал. (49)Весь день занят по службе. (50)Ажена

в совхозе, «на картошке». (51)Вернётся к ночи. (52)Отдать билеты? (53)У него на это не хватало духу.

(54)С трудом дозвонился в больницу. (55)Замороченная дежурная по справочной пообещала, что

предупредят мать, чтобы та его завтра не ждала. (56) Но, говоря по правде, особой уверенности, что она

об этом не забудет, у него не было. (57)Однако он отогнал свои сомнения. (58)И радостно встретил

жену, вернувшуюся «с картошки»: (59)«Мы идём в вахтанговский театр!» (бО)Играл он тогда в

помещении Театра юного зрителя. (61)Все, мимо кого они проходили по Мамоновскому переулку,

спрашивали: (62)«Лишнего билетика нет?»

(63)Тот театральный вечер навсегда остался в его душе тягостным воспоминанием. (64)На сцене

искрился, пенился, пел и танцевал легкомысленный водевиль. (65)3ал заходился от смеха. (66)А у друга

моего было тяжко на сердце. (67)И тяжесть не проходила. (68)Смотрел на сцену, а видел больничную

палату.

(69)Приехал в больницу на следующий день. (70)И узнал: в больнице карантин из-за гриппа. (71)С

сегодняшнего дня. (72)Посещения отменены. (73)Мать ещё долго пролежала в больнице. (74)А свиданий

больше не было: эпидемия затянулась, и запрет соблюдался строго.

(75)Он старался, как мог, искупить тревогу, которую мама пережила в тот день. (76)Её, как он и

опасался, не предупредили, она ждала его и испугалась, что с ним что-то случилось, когда он не пришёл.

(77)Мысль, что он просто пошёл в театр, ей и в голову прийти не могла. (78)Он потом в каждой записке

объяснял ей, как это произошло. (79)Но разве объяснишь такое? (80)А год спустя она умерла. (81)Было

ей сорок шесть лет...

(82)С тех пор прошло много лет. (83)А моего друга до сих пор мучает эта история. (84)Совесть не

знает сроков давности.

(85)Говорят: спешите делать добро! (86)Это правильно. (87)Но добро, не сделанное вовремя, это

полбеды. (88)Беда, когда вовремя не исправлено зло, пусть даже причинённое невольно. (89)Спешите

исправить его! (90)Можете не успеть. (91)Моральный проступок, по-моему, искупается действием. (По С.

Львову)

ФРАГМЕНТ РЕЦЕНЗИИ

Спешите делать добро, потому что совесть не знает сроков давности, — к этому призывает всех

нас С. Львов. Поднимая актуальные морально-этические проблемы, автор связывает их с

жизненными бытовыми эпизодами.

Яркой синтаксической чертой стиля С. Львова является многочисленная парцелляция (предложения

8-9, 19-20, 33-34, 38-39, 42-43, 70-71). Интересны и такие редкие приёмы, как градация (в

предложениях 19, 20-22) и анафора (предложения 4-5). Встречаются в тексте и эпитеты («простые

истины», «близкий друг», «тягостные воспоминания», «легкомысленный водевиль»).

8. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

В вагоне метро на самом видном месте прилеплена рекламка: «Призыв в армию? Нет уж, спасибо! За

помощью обращаться по телефону...» Ниже — рисунок: трогательный мальчуган, сидящий на горшке и

не ведающий, какая опасность ожидает его по достижении призывного возраста. Женщина лет сорока,

моя ровесница, поставила сумку и старательно переписывает номер телефона в книжечку. Она не хочет

отдавать своего сына в солдаты. Трудно осуждать её за это: один лишь кошмарный виртуальный образ

современной Российской армии, творимый в телевизионном эфире, способен напугать кого угодно. Да

и жестокая реальность своё дело делает.

Достаточно вспомнить русский фольклор, чтобы убедиться: настроение матери, провожающей сына

в солдаты, всегда было далеко от лучезарного. Да, с её стороны это всегда была жертва, но сознательная

жертва, приносимая (красиво, чёрт возьми, выражались предки!) на алтарь Отечества. Это была жертва

чистому божеству — оберегу и заступнику родного воинства! Провожали со слезами — но зато как

встречали победителя или просто достойно выполнившего ратный долг! Сегодня многим, слишком

многим, служба в армии кажется жертвой... Минотавру.

Среди утрат последнего десятилетия есть одна, не всеми осознанная, но чреватая страшными

последствиями утрата. Я имею в виду постепенную утрату нашим обществом патриотического сознания.

Патриотизм — это иммунная система народа, а если прибегать к военным сравнениям, — кольчуга.

Когда в обществе ослабевает патриотизм, начинаются исторические болезни: смуты, самозванство, по-

дурацки проигранные войны, презрение к ратному труду, экономическое запустение при наличии всех

условий для процветания, приход во власть людей, которых и к весам-то в гастрономе нельзя подпускать

— не то что к государственной казне.

Почему в конце XX века, когда те же американцы засовывают в свою ребятню патриотизм вместе с

первой жевательной резинкой и вбухивают в воспитание державного сознания огромные деньги, мы

оказались без кольчуги? Причины уходят далеко в глубь российской истории. Возьмём ближайшие...

Когда в борьбе за власть в Кремле «демократы» начали крушить СССР, советский патриотизм был

обречён. Само слово «патриотизм» стало ругательным, а один бард-шестидесятник даже назвал его

«кошачьим чувством». Более того, произошло нелепое разделение общества на «патриотов» и

«демократов», а это примерно так же, как если делить население на рыжих и знающих иностранные

языки.

...Женщина вышла на «Кутузовской», спрятав блокнотик с заветным телефоном в сумку. Она не

виновата. Она живёт в такое время, когда любить свою армию — не принято. Когда офицер,

обвинённый в шпионаже, не стреляется, а продолжает служить. Она живёт в странное время, когда

принято восхищаться отважными израильтянками, служащими в воюющей армии, и насмехаться над

российскими

парнями, по повестке являющимися в военкомат. Когда в Латвии судят партизана Великой

Отечественной войны, судят именно за партизанское прошлое, а российская власть помалкивает.

Разруха, как справедливо заметил классик, — прежде всего в головах. Ещё лет десять такой разрухи — и,

вполне возможно, станция, на которой сошла моя ровесница, будет называться «Эйзенхауэровская». (По

Ю. Полякову)

9. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

Наверное, каждый задаёт себе вопрос: кому нужны ни на что не^ годные, бесполезные для общества

старики?

С одной стороны, никому, даже самим себе. Болезни, дряхлость, нищенские пенсии и никакой

перспективы, кроме пристойного кладбища, и то, если есть кому позаботиться о похоронах. Конечно, в

любом возрасте есть свои крохотные радости: солнышко весной, зелень на деревьях, сериал по ящику,

неожиданный звонок дочери, если ей вдруг придёт в голову блажь раз в месяц позвонить. Но и такие

подарки выпадают не всем.

Тем не менее, миллионы стариков продолжают жить, и во всех развитых странах о них заботятся,

тратя на эту опеку уйму сил, времени и денег. Ещё любопытно вот что: пенсионеры не зарабатывают,

только тратят, но чем лучше в стране живётся старикам, тем почему-то богаче и устойчивей сама страна.

Видимо, с какой-то другой стороны старики нужны, и очень нужны. Что же это за сторона?

Можно, конечно, сказать, что всё дело в древнем обычае, которому следуют, не задумываясь, и

сослаться на Библию, священную книгу иудеев и христиан: мол, там написано, вот мы и соблюдаем. Но

ведь Библия не просто некий свод правил — это текст, в котором спрессован опыт целой череды

поколений. Библия в течение многих веков писалась людьми, людьми же дописывалась,

переписывалась, редактировалась, переводилась на разные языки. И можно не сомневаться: всё, что на

этом долгом и сложном пути из текста не выпало, многократно подтверждено житейской практикой. Раз

сказано «Чти отца своего», значит, отца надо чтить. Не будешь чтить — твоё бездушие на тебе же

жестоко отыграется.

Почему так? На это, как всегда в жизни, много причин. Попробуем разобраться хотя бы в некоторых.

Самая простая — если ты не будешь заботиться о своих стариках, твои дети не станут заботиться о

тебе. Они ведь учатся жить не на наших поучениях, а на нашем примере. Очень люблю старую

немецкую сказочку, уж не помню, чью. Такого, примерно, содержания.

В одной семье жил дедушка, уже порядком дряхлый. И взрослых злила его неряшливость за столом.

В конце концов, они начали ставить для старика на пол специальное корытце, куда и наливали похлёбку.

Однажды глава семьи, вернувшись домой, увидел, что его маленький сынишка, сидя на пороге, скоблит

какую-то деревяшку. Он спросил:

— Ты чего это мастеришь?

Мальчишка ответил:

— Я вырезаю корыто, из которого вы с мамой будете есть, когда состаритесь...

Но чтить стариков надо не только по сугубо личным причинам.

Этнографы давно обратили внимание на то, что в процессе эволюции, вопреки расхожему мнению,

выживали только те племена, где в основе человеческих отношений лежала не сила, а доброта. А те, где

властвовал культ силы, где слабость отвергалась, как досадная помеха, бесследно исчезали в болоте

времени. Объясняется это, в общем-то, просто. Самые слабые в племени дети и старики. Там, где не

заботились о детях, у племени не было будущего, племя просто вымирало. А старики зачем? Да за тем,

что именно они несли и передавали младшим накопленный десятилетиями опыт борьбы и выживания,

они учили, лечили и, в силу нажитого авторитета, гасили гибельные конфликты. Книг в глубокой

древности не было, и знания о мире переходили из рук в руки, от стариков к молодым.

Кто знает, какой была бы Россия, если бы в самые трудные её времена не держали так высоко планку

порядочности наши великие старики: Паустовский, Эренбург, Твардовский, Пастернак, Капица,

Шостакович, Товстоногов, Ахматова, Раневская, Сахаров, Лихачёв, Ростропович, Ульянов, Лавров,

Окуджава?

(По Л. Жуховицкому)

10. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

ПОСЛАНИЕ В НЕВЕДОМОЕ

Однажды осенью я шла дворами по каким-то своим надобностям, и дорога пролегала неподалёку от

обычной мусорки. Стараясь «не вступить» и не вдохнуть специфических ароматов, я наткнулась взглядом

на лежащий между мусорным контейнером и тропинкой старый альбом. Его страницы стояли веером, и

ветер листал их, то приоткрывая, то захлопывая. Там были фотографии! Я остолбенела. Что это?

Господи, что это?

Кто выбросил? Дети, внуки умерших стариков? Ну не сами же хозяева. Может быть, это сделали

новые хозяева квартиры, выбрасывая хлам прежних жильцов...

В любом случае мне представилась самой вероятной версия, что хозяев нет в живых, а альбом

выбросили всё-таки не потомки, а чужие люди. Согласиться с тем, что так могут поступить наследники,

просто невозможно. На некоторое время я в полном ступоре забыла, куда и зачем шла. Не знаю, почему

я не подняла этот альбом, — побоялась лезть в грязную лужу? Теперь жалею, что не сделала этого. А

тогда, повернув обратно в сторону дома, не могла отделаться от воображаемой картины: альбомы,

фотографии моей семьи валяются где-то у помойки, их разносит ветер, бросая в грязные лужи. А мимо

идут и идут люди...

Я начала лихорадочно думать, как сделать так, чтобы такого не случилось. И, грешница, подумала,

что никто не даст гарантии от такой смерти памяти, собираемой и хранимой десятилетиями в каждой

семье, о родных, близких, если не предпринять каких-то, пока не знаю каких, мер. Дело в том, что жизнь

за последние пятнадцать-двадцать лет так изменилась — её формы, так называемые артефакты, из

физических перешли в виртуальные, не занимающие много места, не нарушающие современный стиль

или ещё что-либо. Многое просто стало немодным — кажется, именно это произошло со старыми

семейными альбомами. Кто-то спрятал их подальше в шкафы. Но выбрасывать, мне кажется, ещё рано, и

эти предметы не заслужили такой судьбы. Можно выбросить старый шкаф, диван, стулья, но память?

Ну да что попусту рассуждать; надо, пока не поздно, продумать свои собственные меры, чтобы ничто

и никто не мог поглумиться над святынями (ни время, ни обстоятельства, ни люди)...

Иногда кажется, что новая жизнь жёстко и жестоко отрицает старую вместе с её ещё живыми

носителями или вещественными знаками. Обижаются на молодёжь старики, не находя себе места в

новых, не всегда понятных реалиях жизни. Новодел вымещает или грубо растаптывает знаки старины.

Новые города не предполагают комфортного существования стариков. А старики в деревнях — это

одни горчайшие слёзы.

В новом ритме и стиле жизни кажется, что, кроме стариков, некому будет печалиться об утратах

памяти. Молодым оглядываться и смотреть под ноги некогда.

Когда я, по-советски комплексуя, видно, не выдавив ещё из себя совка, размышляла о том, а стоит ли

вообще писать, то есть оставлять память о моих предках, среди которых, как оказалось, нет ни одного

генерала (слава тебе Господи!), ни одного депутата (и за это отдельное спасибо), во мне рос и рос какой-

то ещё не осознанный протест против признания «малозначимоети» родных мне людей. Я ощущала

какую-то неправду и несправедливость. Вот я даже и сейчас как будто перед кем-то не знаю в чём

оправдываюсь.

И вдруг что-то сложилось! Ничего себе — маленькие люди, винтики да болтики. По жизням моих

родных прошлись колёса всех российских исторических событий, оставив в их судьбах неизгладимые, в

основном трагические отметины. Нет уж, без таких, как мои родные, миллионов россиян никакое колесо

истории не сделало бы и оборота и не было бы никакой страны, ни великой и ни могучей. А была бы

территория, переходящая из рук одних правителей в руки других. И что бы без них, не упомянутых в

хрониках, делали все вместе взятые цари, генералиссимусы и генеральные секретари?

Вот представьте, был бы в семье какой-нибудь генерал или академик, да всё вокруг них бы и

крутилось — вот они такие и сякие, смотрите, дети, как надо жить! Учитесь и гордитесь! А так, в

отсутствие в нашем древе таких гигантов жизненного успеха, я могу уделить каждому, кого знала и

любила, столько внимания, сколько позволит моя память, без оглядки на чины и звания.

И ведь в каждой семье есть что сказать о своих близких. Я вдруг поняла, что они, наши предки, не

только имеют право на память о них, а мы, как любящие их всех, обязаны сохранить хотя бы те крохи

свидетельств об их жизни, что остались, и передать их своим детям. (Ю. Ляликова)

11. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

Три опасности уничтожения человечества существуют, на мой' взгляд, сегодня в мире: ядерная,

экологическая и опасность, связанная с разрушением культуры. Трудно сказать, какая из них

предпочтительней, если выбирать способ самоубийства. При ядерном это можно сделать моментально,

при экологическом — с мучительным, но и недолгим продлением, когда отцы получают возможность

наблюдать, как рождаются дети, всё меньше похожие на людей. И при «культурном» — когда

нравственно-эстетическая деградация приведёт к обществу дикарей, которые не захотят терпеть друг

друга. В известном смысле можно предполагать, что третья опасность, т. е. нарушение духовно-

поведенческого аппарата, привела к появлению и первых двух. Когда красота и тайна теряют смысл и

становится позволительным всё, что было не позволительно, когда ценности со знаком минус,

постепенно перерождаясь, переходят в положительное качество, — теряет смысл и та сумма законов,

которая содержит в моральных границах жизнь. Мы уже привыкаем к парадоксам, каждый из которых

должен бы ужасать: чтобы сохранить мир — накапливать оружие, способное десятки раз уничтожить

планету; чтобы казаться сильным — отнимать действительную силу, заражая воздух, воду и землю и

получая продукты питания, напичканные ядами; чтобы выполнить продовольственную программу —

сгонять с земли людей и объявлять их селения неперспективными, запахивая под культуру по имени

бурьян; чтобы стать богатым — продавать богатства; чтобы очиститься от скверны — плевать в

прошлое. И так далее. И наконец, чтобы утвердить народ в славе и достоинстве — импортировать ему

чужие образцы. Где право, где лево, уже не разобрать; сено-солома, да и только. (По В. Распутину)

12. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

ЩЕДРОЕ ДЕРЕВО

Жила в лесу дикая яблоня... И любила яблоня маленького мальчика. И мальчик каждый день

прибегал к яблоне, собирал падавшие с неё листья, плёл из них венок, надевал его как корону и играл в

лесного короля. Он взбирался по стволу яблони и качался на её ветках. А потом они играли в прятки, и

когда мальчик уставал, он засыпал в тени её ветвей. И яблоня была счастлива... Но шло время, и мальчик

подрастал, и всё чаще яблоня коротала дни в одиночестве.

Как-то раз пришёл мальчик к яблоне. И яблоня сказала:

— Иди сюда, мальчик, покачайся на моих ветках, поешь моих яблок, поиграй со мной, и нам будет

хорошо!

— Я слишком взрослый, чтобы лазить по деревьям, — ответил мальчик. — Мне хотелось бы других

развлечений. Но на это нужны деньги, а разве ты можешь мне дать их?

— Я бы рада, — вздохнула яблоня, — но у меня нет денег, одни только листья и яблоки. Возьми мои

яблоки, продай их в городе, тогда у тебя будут деньги. И ты будешь счастлив!

И мальчик залез на яблоню, и сорвал все яблоки, и унёс их с собой. И яблоня была счастлива.

После этого мальчик долго не приходил, и яблоня опять загрустила. И когда однажды мальчик

пришёл, яблоня так и задрожала от радости.

— Иди скорей сюда, малыш! — воскликнула она. — Покачайся на моих ветках, и нам будет хорошо!

— У меня слишком много забот, чтобы лазить по деревьям, — ответил мальчик, — мне хотелось бы

иметь семью, завести детей. Но для этого нужен дом, а у меня нет дома. Ты можешь дать мне дом?

— Я бы рада, — вздохнула яблоня, — но у меня нет дома. Мой дом — вот мой лес. Но зато у меня

есть ветки. Сруби их и построй себе дом. И ты будешь счастлив.

И мальчик срубил её ветки, и унёс их с собой, и построил себе дом.

И яблоня была счастлива.

После этого мальчик долго-долго не приходил. А когда явился, яблоня чуть не онемела от радости.

— Иди сюда, мальчик, — прошептала она, — поиграй со мной.

— Я уже слишком стар, мне грустно и не до игр, — ответил мальчик. — Я хотел бы построить лодку

и уплыть на ней далеко-далеко. Но разве ты можешь дать мне лодку?

— Спили мой ствол и сделай себе лодку, — сказала яблоня, — и ты сможешь уплыть на ней далеко-

далеко. И ты будешь счастливым.

И тогда мальчик спилил ствол, и сделал из него лодку, и уплыл далеко-дал еко.

И яблоня была счастлива. ...Хоть в это и нелегко поверить.

Прошло много времени. И мальчик снова пришёл к яблоне.

— Прости, мальчик, — вздохнула яблоня. — Но я больше ничего не могу тебе дать. Нет у меня

яблок...

— На что яблоки? — ответил мальчик. — У меня почти не осталось зубов.

— У меня не осталось ветвей, — сказала яблоня. — Ты не сможешь посидеть на них.

— Я слишком стар, чтобы качаться на ветках, — ответил мальчик.

— У меня не осталось ствола, — сказала яблоня. — И тебе не по чему больше взбираться вверх.

— Я слишком устал, чтобы взбираться вверх, — ответил мальчик.

— Прости, — вздохнула яблоня, — мне бы очень хотелось дать тебе хоть что-нибудь, но у меня

ничего не осталось. Я теперь только старый пень. Прости...

— А мне теперь много и не нужно, — ответил мальчик. — Мне бы теперь только тихое и спокойное

место, чтобы посидеть и отдохнуть. Я очень устал.

— Ну что ж, — сказала яблоня, — старый пень для этого как раз и годится. Иди сюда, мальчик,

садись и отдыхай.

Так мальчик и сделал. И яблоня была счастлива. (Шел Силверстейн)

13. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

Фридл Диккер-Брандейсова была художницей. В концлагере Терезин стала учителем рисования. В

каталоге «Рисунки детей концлагеря Терезин» сказано, что Фридл «создала педагогическую систему

душевной реабилитации детей посредством рисования». С уцелевшими в Тере- зине детьми в сорок

четвёртом году Фридл была депортирована в Освенцим. То, что она вложила в детей, погибло вместе с

ними в душегубке.

Стать учителем в мире, обречённом на гибель, — страшная участь.

Фридл была с детьми, не покинула их до последнего мгновения. Чему она их учила? Какова была

созданная ею система «психической реабилитации детей с помощью рисования»? Как оценить качество

изображения тарелки с кашей и людей с жёлтыми звездами, несущих носилки с мёртвым по зимнему

Терезину? Можно ли вообще обучать детей чему-либо в нечеловеческих условиях? И дети ли они после

всего увиденного?

Соня Шпицева хотела нарисовать крыши домов на своей улице. Пасмурный день, над одной крышей

— шпиль ратуши. Поначалу Соня принялась рисовать по сухой бумаге (сохранилась одна неразмытая

линия с боку дома), но Фридл научила девочку: «Чтобы вышло „пасмурно“, надо писать акварелью по

мокрому листу, тогда очертания размоются и будет казаться, что воздух влажный, как твоя кисть».

Возможно, всё было вовсе и не так. Есть черта, которую не переступить воображению. Мы не можем

воссоздать реальную картину: маленькая, коротко остриженная Фридл со своими ученицами, теперь

тоже остриженными, голыми, идёт в газовую камеру. У душегубки мы застываем. Свидетелей нет.

Повествовать о том, как Фридл корчилась в агонии рядом с Соней Шпицевой, невозможно. Это —

запредельное, хотя случилось в пределах исторического времени с миллионами.

Нам дан страшный урок. Мы не можем, не имеем права жить так, как жили до него. Вопрос «За что?»

— риторический. На него нет ответа. Но коли получен в наследство такой опыт, его надо осмыслить.

Зачем Фридл в голоде, холоде, страхе обучала детей приёмам композиции? Зачем изобретала для

них постановки из скудной барачной утвари? Зачем знакомила их с законами цветовой преференции?

Зачем после каждого урока раскладывала подписанные детьми работы по папкам? Зачем, спрашивается,

это было нужно Фридл, когда транспорты смерти, один за другим, увозили детей «на Восток» — в

Освенцим?

...На жёлтых бланках концлагеря, где расписание работы терезинской бани соседствует с указами по

режиму, растут цветы, порхают бабочки, улыбается мама, но и лежат убитые, смотрят голодные глаза в

пустые миски — судьбы тысяч детей. Благодаря Фридл они стали и нашими судьбами. (По Е. Макаровой)

14. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

ПРОСТИ МЕНЯ, МАМА...

Мамы давно уже нет... А я всё ещё мысленно говорю: «Прости меня, мама...» Она рассказывала

близким, знакомым и даже не очень близким, какой у неё сын: очень хотела, чтобы люди ко мне хорошо

относились, чтобы уважали меня. Я и в самом деле старался спасти её от болезней, от житейских

невзгод, торопился выполнить её нечастые просьбы. А слов, которыми сейчас до того переполнен, что

они подступают к горлу, не высказал. Многое мы, увы, осознаём запоздало, когда исправить уже ничего

нельзя. Случалось, забывал позвонить в назначенный час. «Я понимаю, как ты занят!» Иногда

раздражался по пустякам... «Я понимаю, как ты устал!» Она всё стремилась понять, исходя из интересов

сына, которые были для неё подчас выше истины. Если бы можно было сейчас позвонить, прибежать,

высказать! Поздно.

Однажды Паустовский подарил мне стихотворение, переписанное его рукой из какого-то сборника.

То были стихи молодого поэта Бориса Лебедева, который словно провидел свою судьбу: он ушёл из

жизни в самом её начале.

Двадцать дней и двадцать ночей

Он жить продолжал, изумляя врачей...

Но рядом с ним была его мать —

И смерть не могла его доломать.

Двадцать дней и двадцать ночей

Она не сводила с него очей.

Утром, на двадцать первые сутки,

Она вздремнула на полминутки.

И чтобы не разбудить её,

Он сердце остановил своё...

— Выучи эти стихи наизусть, — посоветовал Константин Георгиевич.

Я выучил.

«Берегите матерей!» — провозгласил в поэме другой, уже маститый, поэт. Хорошо было бы

добавить: «Берегите матерей так, как они берегут нас!» Этот призыв выглядел бы красивым, но

нереальным: то, что может мать, может только она. Сейчас я думаю, что мы порой чересчур уж бездумно

принимаем жертвы матерей своих. Принимая их, мы обязаны всякий раз задать себе вопрос: «Не отдаёт

ли нам мать последнее? Не отдаёт ли то, без чего не может выжить на земле человек?»

Жертвенность материнского чувства естественна, но естественной обязана быть и наша готовность

противостоять благородной «неразумности» материнских щедрот.

«В муках мы мать вспоминаем», — писал Н. А. Некрасов. И за спасением от детских недугов тоже

обращаемся к ней. «Ничего страшного: я с тобой. Всё пройдет...» — шепчет мама. И болезнь отступает,

потому: что рядом Она. «Ах, если б навеки так было!»

Я прихожу к маме, склоняюсь над гранитной плитой. То в реальности, а то мысленно... Вовремя, при

жизни их, должны мы сказать матерям всё доброе, что можем сказать, и сделать для них всё доброе, что

можем сделать. Прости меня, мама... (А. Алексин)

15. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

Давным-давно стоял на морском берегу богатый торговый город Винета. В этом городе жил богатый

купец Вседом, корабли которого, нагруженные дорогими товарами, плавали по далёким морям. Вседом

был очень богат и жил роскошно. Может быть, и своё прозвище получил он оттого, что в его доме было

решительно всё.

В конюшне Вседома было много отличных лошадей; но ни в этой конюшне, ни во всей Винете не

было лошади быстрее и красивее, чем конь по имени Догони-Ветер. Однажды купец, возвращаясь в

Винету, ехал один на своём любимом коне через большой и тёмный лес.

Вдруг из-за кустов выскочило шестеро разбойников с топорами и ножами в руках. Трое были на

лошадях, трое пешком. Два разбойника уже схватили лошадь купца за узду. Не видать бы богатому

Вседо-

му своей родимой Винеты, если бы под ним был другой какой-нибудь конь, а не Догони-Ветер. Почуяв

на узде чужую руку, конь рванулся вперёд, опрокинул на землю двух дерзких злодеев, державших его за

узду, смял под ногами третьего и помчался, как вихрь. Конные разбойники пустились вдогонку. Лошади

у них были тоже сильные, но Догони-Ветер оставил разъярённых злодеев далеко за собою.

Дома, слезая с лошади, купец торжественно обещал никогда не продавать и не дарить никому своего

верного коня, не прогонять его и ежедневно, до самой смерти, отпускать коню по три меры лучшего

овса. Поторопившись к жене и детям, Вседом не присмотрел сам за лошадью, а ленивый работник не

дал коню остыть и напоил раньше времени.

С тех пор Догони-Ветер начал болеть, ослабел и, наконец, ослеп. Купец очень горевал и около полу

года верно соблюдал своё обещание. Слепой конь стоял по-прежнему на конюшне, и ему ежедневно

отпускали по три меры овса. Потом Вседом купил себе другую верховую лошадь, и ему надоело кормить

никуда не годного Догони-Ветра. Через полгода купец велел отпускать коню две меры вместо трёх, а ещё

через полгода — одну.

Наконец и это показалось купцу тяжело. Он велел снять с Догони- Ветра узду и выгнать его за

ворота, чтобы не занимал напрасно места в конюшне. Оказавшись за воротами, Догони-Ветер побрёл

наудачу, натыкаясь на дома и заборы.

Под утро слепой, глухой и голодный конь оказался на площади и случайно набрёл на столбы, на

которых висел вечевой колокол. Ища зубами пучок соломы, Догони-Ветер случайно схватил за верёвку и

стал дёргать. Колокол зазвонил так сильно, что народ толпами стал сбегаться на площадь. Все в Винете

знали Догони-Ветра, знали, что он спас жизнь своему хозяину, знали обещание хозяина. Когда народ

узнал, что богатый Вседом выгнал из дому слепую лошадь, спасшую ему жизнь, то единодушно решил,

что Догони-Ветер имел полное право звонить в вечевой колокол.

Потребовали на площадь неблагодарного купца и велели ему содержать лошадь по-прежнему и

кормить её до самой её смерти. Особый человек приставлен был смотреть за исполнением приговора, а

самый приговор был вырезан на камне, поставленном в память об этом событии на вечевой площади.

(По К. Ушинскому)

16. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

Наверное, оскомину набила фраза, что любовь к большой Родине начинается с любви к родине

малой: своему городу, улице, переулку, двору, дому. Но это святая правда, которую все знают умом, но

далеко не все ощущают жаром и болью сердца. Константин Батюшков говорил: «О, память сердца! Ты

сильней рассудка памяти печальной». Это справедливо и в отношении знания нравственных начал.

Знание сердца сильнее знания рассудка.

Я невольно задумываюсь о тех ребятах, чьё детство проходит в новостроечных районах Москвы.

Растёт парень в своём микрорайоне, где есть и кино, и парикмахерская, и библиотека, но этому парню

нечем гордиться, жизненный обстав юного гражданина нового микрорайона лишён какой-либо

характеристики, особости, он такой же, как у всех. Безликое, неотличимое от фона трудно любить.

Штамп нельзя любить подавно. Человеческая личность закладывается в детстве; от детских впечатлений,

наблюдений, переживаний во многом зависит, каким станет человек. В смазанности окружающего

трудно ощутить и собственную индивидуальность. Парень из Армянского переулка был особый парень,

и Чистопрудный — особый, и покровский — особый, и старосадский — особый. А этот, из

микрорайона, каков он? Общий, как все, — стало быть, никакой.

Но как бы ни выглядели новые районы, в них всё равно не будет того, чем богата — до сих пор

богата, несмотря на все тягчайшие потери, — старая Москва: связи с прошлым. Вот почему так важно

сохранить исторический образ города. В памятниках архитектуры — деяния предков, героическая боль

многострадальной русской столицы и нетленная красота. Пусть молодой человек, уроженец

микрорайона, не увидит вокруг себя старины в благородной патине, он сядет в поезд метро или

троллейбус и отправится в коренную часть Москвы, где на него глянет история задумчивыми ликами

старых зданий. Даже о достопримечательностях Москвы, таких, как Василий Блаженный, остатки

Китайской стены, Юсуповы палаты, дом Пашкова, Новодевичий монастырь, надо что-то знать, чтобы

оценить по-настоящему, исполниться их прелести и важности. (Ю. Нагибин)

17. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

В каждом человеке есть дурное и есть хорошее. Я не поверю, что возможен человек, который не мог

бы понять, что такое быть тщеславным, или трусом, или эгоистом. Каждый человек может почувствовать

в себе внезапное появление какого угодно двойника. В художнике это проявляется особенно ярко, и в

этом — одно из удивительных свойств художника: испытать чужие страсти.

В каждом заложены ростки самых разнообразных страстей — и светлых, и чёрных. Художник умеет

вытягивать эти ростки и превращать их в деревья. Нельзя описать третье лицо, не сделавшись хоть на

минуту этим третьим лицом. В художнике живут все пороки и все доблести.

Очень часто спрашивают художника: «Откуда вы знаете? Это вы сами выдумали?» Да, художник всё

выдумывает сам. Конечно, нельзя ничего выдумать того, чего нет в природе. Но отношения у художника

с природой такие, что она ему открывает некоторые свои тайны, она с ним более общительна, чем с

другими. Образ труса я могу создать на основе чрезвычайно ничтожных воспоминаний детства, при

помощи памяти, в которой сохранился намёк, след, контур какого-то, может быть только начавшегося

действия, причиной которого была трусость.

Можно написать книгу под названием «Машина превращений», в которой рассказать о работе

художника, показать, как те или иные жизненные впечатления превращаются в сознании художника в

образы искусства. Это неисследованная область, область, которая кажется таинственной, потому что она

ещё не постигнута.

Работа этой машины — машины превращений — весьма чувствительна для всего организма.

Движения её не обходятся для организма даром, а отсюда — трудность быть художником.

Отношения с хорошим и плохим, с пороками и добродетелью у художника чрезвычайно непростые.

Когда изображаешь отрицательного героя, — сам становишься отрицательным, поднимаешь со дна

души плохое, грязное, то есть убеждаешься, что оно в тебе — это плохое и грязное — есть, а

следовательно, берёшь на сознание очень тяжёлую психологическую нагрузку.

Я считаю, что историческая задача для писателя — создать книги, которые вызывали бы в нашей

молодёжи чувство подражания, чувство необходимости быть лучше. Нужно выбрать всё лучшее в себе,

чтобы создать комплекс человека, который был бы образцом. Писатель должен быть воспитателем и

учителем. (По Ю.Олеше)

18. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

Чтобы чувствовать себя в своей тарелке в интеллигентной среде, чтобы не быть среди неё чужим и

самому не тяготиться ею, нужно быть известным образом воспитанным. Воспитанные люди, по моему

мнению, должны удовлетворять следующим условиям.

Они уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, уступчивы...

Они не бунтуют из-за молотка или пропавшей резинки; живя с кем-нибудь, они не делают из этого

одолжения, а уходя, не говорят: с вами жить нельзя! Они прощают и шум, и холод, и пережаренное

мясо, и остроты, и присутствие в их жилье посторонних.

Они сострадательны не к одним только нищим и кошкам. Они болеют душой и от того, чего не

увидишь простым глазом. Так, например, если Пётр знает, что отец и мать седеют от тоски и ночей не

спят, благодаря тому что они редко видят Петра, то он поспешит к ним. Воспитанные люди ночей не

спят, чтобы помогать близким, платить за братьев-студентов, одевать мать...

Они уважают чужую собственность, а потому платят долги.

Они чистосердечны и боятся лжи, как огня. Не лгут они даже в пустяках. Ложь оскорбительна для

слушателя и опошляет в его глазах говорящего. Они не рисуются, держат себя на улице так же, как дома,

не пускают пыли в глаза меньшей братии... Они не болтливы и не лезут с откровенностями, когда их не

спрашивают. Из уважения к чужим ушам они чаще молчат.

Они не уничижают себя с тою целью, чтобы вызвать в другом сочувствие. Они не играют на струнах

чужих душ, чтоб в ответ им вздыхали и нянчились с ними. Они не говорят: «Меня не понимают!» или:

«Я разменялся на мелкую монету!», потому что всё это бьёт на дешёвый эффект, пошло, старо,

фальшиво.

Они не суетны. Их не занимают такие фальшивые бриллианты, как знакомства со знаменитостями.

Делая на грош, они не носятся со своей папкой на сто рублей и не хвастают тем, что их пустили туда,

куда других не пустили. Истинные таланты всегда сидят в потёмках, в толпе, подальше от выставки. Даже

Крылов сказал, что пустую бочку слышнее, чем полную.

Если они имеют в себе талант, то уважают его. Они жертвуют для него покоем, женщинами, вином,

суетой. Они горды своим талантом. К тому же они брезгливы.

Они воспитывают в себе эстетику. Они не могут уснуть в одежде, видеть на стене щели с клопами,

дышать дрянным воздухом, шагать по оплёванному полу, питаться из керосинки. Таковы воспитанные.

Чтобы воспитаться и не стоять ниже уровня среды, в которую попал, недостаточно прочесть только

Пиквика и вызубрить монолог из «Фауста». Тут нужны беспрерывный дневной и ночной труд, вечное

чтение, штудировка, воля. Тут дорог каждый час... (По А. Чехову)

19. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

В старину в одном городе люди потеряли улыбку...

Уверяю вас, что это очень страшно, гораздо страшнее, чем кажется на первый взгляд.

Никто не знал, откуда взялась эта загадочная болезнь, и местные светила науки изо дня в день

изучали причины её возникновения.

— Очевидно, это что-то желудочное, — говорил доктор Касторка.

— Нет. Нет, нет... Скорее это явление простудного характера, — возражал ему доктор Стрептоцид.

— Чепуха! — категорически заявлял профессор Пенициллин. (Злые языки утверждали, что именно

это магическое слово принесло ему профессорство.)

Между тем болезнь с каждым днём принимала всё более угрожающий характер. Люди забыли о

весне, о солнце, о друзьях, и на улицах вместо приветливых и дружелюбных слов только и слышалось:

— Не твоё дело! Не суй свой нос! Иди своей дорогой!

И как раз в это трудное время с гор спустился молодой Лесоруб. Подходя к городу, он увидел

человека, который барахтался в реке, силясь выбраться на берег.

— Тонешь? — спросил Лесоруб, собираясь броситься на помощь.

— Не твоё дело, — мрачно ответил утопающий и ушёл под воду. Лесоруб больше не стал тратить

время на разговоры, а бросился в реку и вытащил человека на берег.

— Ты что же это сопротивляешься, когда тебя спасать хотят? Смотри, чудак, так и утонуть недолго.

— Да кто ж тебя знал, что ты всерьёз спасать надумал? У нас это не принято.

Пожал плечами Лесоруб и отправился в город. На одной из улиц дорогу ему преградила огромная

толпа народа. В центре толпы маленький старичок трудился над опрокинутой телегой и никак не мог

поставить её на колёса.

— Давай-ка, дед, вместе! — сказал Лесоруб. — Одному-то тебе не под силу.

— Не твоё дело, — буркнул старик, не поднимая головы.

— Ишь ты, гордый какой, — засмеялся Лесоруб. — У меня-то сил побольше твоего. А вдвоём не

справимся — люди подсобят: вон их сколько собралось тебе на подмогу.

При этих словах толпа начала расходиться. Задним уйти было легко, а передним — труднее, и они

волей-неволей взялись помогать старику.

Вскоре в городе только и разговоров было что о молодом Лесорубе.

Говорили, что он во всё вмешивается, о каждом хлопочет, что ему до всего дело. Сначала к этому

отнеслись с улыбкой (это была первая улыбка, появившаяся в городе за время эпидемии), а потом многие

захотели составить Лесорубу компанию, потому что он был весёлый парень и делал интересное дело.

Однажды утром профессор Пенициллин выглянул в окно, и слово «чепуха» застряло у него в горле:

на улице он увидел сотни улыбающихся лиц. Однако борьба с эпидемией была в плане работы

больницы на весь следующий год, поэтому профессор решил закрыть глаза на факты. Он уже открыл

рот, чтобы сказать: «Не моё дело». Но его перебил Лесоруб, который как раз в это время входил в Зал

заседаний:

— Пожалуйста, профессор, не произносите этой фразы: ведь она и есть причина заболевания,

которую вы так долго искали.

Так кончилась эпидемия.

Лишь только у жителей города исчезла из употребления фраза «Не твоё дело», к ним тотчас

вернулась улыбка, они стали весёлыми и счастливыми.

А Лесоруб ушёл в горы — у него там было много работы. (По Ф. Кривину)

20. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

Мы с вами не миллионеры, у нас нет родовых замков, нет поместий с загородными дворцами, нет

даже особняков под офис. Но и нас, абсолютно рядовых россиян, окружает старина. Только не ценим

мы её. Не бережём.

Мы желаем видеть красоту каждый день в собственном доме. Ради красоты идём на денежные

жертвы: покупаем французские обои или турецкий ковер. Вешаем под потолком чешскую люстру.

Привозим

из турпоездки фарфоровую пастушку и ставим на комод. И правильно делаем. Имеем право. А иногда

даже возможность.

Но вот что огорчительно: во имя новой красоты мы слишком часто выкидываем из дома то старьё,

которое через три-четыре десятка лет станет уже не рухлядью, а вещью в стиле ретро.

Что я имею в виду?

У обжитой квартиры, как у родного города, всегда есть возраст, и глаз его сразу с радостью

улавливает. И увидев дома у приятеля керосиновую лампу, медный самовар или примус, мы восхищённо

причмокиваем:

— Ишь ты! Где достал?

А он не доставал — он нашёл на свалке.

Мы, к сожалению, стареем довольно быстро — не так уж долог человеческий век. Но нас окружает

множество вещей, которые старятся ещё быстрее нас. Ну-ка постарайтесь вспомнить вещи вашего

детства, которые ушли в историю. И если вернутся оттуда, то лишь в качестве мудрых и полезных

украшений наших квартир.

Я, например, учился писать ручкой с пёрышком, а чернила носил в замечательной посудине —

чернильнице-невыливайке. Помню, редкие в ту пору иностранцы спрашивали, где можно купить

«русский компьютер» — счёты: говорили, что на этом агрегате подсчитывали даже государственный

бюджет.

Когда мы жили в коммуналке, под потолком у нас висел огромный оранжевый абажур, может, даже

шёлковый, который вручную смастерила мама. И ведь как уютно было в комнате! Ещё у нас была

швейная машинка «Зингер» — в каком из переездов я потерял эту замечательную вещь?

Я назвал эти предметы не слишком далёкой старины мудрыми и полезными. Почему?

Вот почему.

Нас когда-то в школе учили (а наших детишек и нынче учат), что прошлое страны — это войны,

сухопутные и морские сражения, царские указы, боярские заговоры, крестьянские восстания и победные

революции. Отчасти верно. Но ведь помимо торжественной государственной истории была ещё иная,

не менее значимая: история наших семей, частная жизнь прабабушек и прадедушек, их ежедневная

борьба за существование, их бытовая смекалка, позволявшая выжить и под татарами, и под царями, и под

большевиками.

До нас уже дошло, что купеческие особнячки надо не сносить, а реставрировать. До нас ещё не

дошло, что крестьянские избы, сараюшки; и баньки по-чёрному — тоже памятники старины, без

которых эта самая старина будет иметь не честное человеческое лицо, а спесивую начальственную морду

с дворцами, гербами и парадными залами. До нас тем более не дошло, что и в наших современных,

вполне комфортабельных городских жилищах стоит хранить вещественную память о наших папах,

мамах, дедушках, бабушках и более дальних предках, которые вопреки всем властям, и отечественным, и

чужеземным, сберегли и передали нам тоненькую свечечку жизни.

Уж очень грустно представлять себе, как через пару десятилетий наш внук, доросший до «Мастера и

Маргариты», спросит нашего сына:

— Пап, вот тут кот Бегемот говорит, что сидит, никого не трогает, примус починяет. А что это —

примус?

Сын же, чтобы не уронить авторитет в глазах отпрыска, наморщит молодой лоб и скажет:

— Примус? А-а, это, по-моему, была такая рок-группа.

На что отпрыск тоже соберёт в складочки вовсе уж безгрешный лобик и задаст ещё один

недоумённый вопрос:

— А зачем рок-группу починять? (По Л. Жуховицкому)

21. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

РАЗМАЗНЯ

На днях я пригласил к себе в кабинет гувернантку моих детей, Юлию Васильевну. Нужно было

посчитаться.

— Садитесь, Юлия Васильевна! — сказал я ей. — Давайте посчитаемся. Вам, наверное, нужны

деньги, а вы такая церемонная, что сами не спросите... Ну-с... Договорились мы с вами по тридцати

рублей в месяц...

— По сорока...

— Нет, по тридцати... У меня записано... Я всегда платил гувернанткам по тридцати. Ну-с, прожили

вы два месяца...

— Два месяца и пять дней...

— Ровно два месяца... У меня так записано. Следует вам, значит, шестьдесят рублей... Вычесть девять

воскресений... вы ведь не занимались с Колей по воскресеньям, а гуляли только... да три праздника...

Юлия Васильевна вспыхнула и затеребила оборочку, но... ни слова!..

— Три праздника... Долой, следовательно, двенадцать рублей... Четыре дня Коля был болен и не

было занятий... Вы занимались с одной только Варей... Три дня у вас болели зубы, и моя жена позволила

вам не заниматься после обеда... Двенадцать и семь — девятнадцать. Вычесть... останется... гм... сорок

один рубль... Верно?

Левый глаз Юлии Васильевны покраснел и наполнился влагой. Подбородок её задрожал. Она

нервно закашляла, засморкалась, но — ни слова!..

— Под Новый год вы разбили чайную чашку с блюдечком. Долой два рубля... Чашка стоит дороже,

она фамильная, но... бог с вами! Где наше не пропадало? Потом-с, по вашему недосмотру Коля полез на

дерево и порвал себе сюртучок... Долой десять... Горничная тоже по вашему недосмотру украла у Вари

ботинки. Вы должны за всем смотреть. Вы жалованье получаете. Итак, значит, долой ещё пять...

Десятого января вы взяли у меня десять рублей...

— Я не брала, — шепнула Юлия Васильевна.

— Но у меня записано!

— Ну, пусть... хорошо.

— Из сорока одного вычесть двадцать семь — останется четырнадцать...

Оба глаза наполнились слезами... На длинном хорошеньком носике выступил пот. Бедная девочка!

— Я раз только брала, — сказала она дрожащим голосом. — Я у вашей супруги взяла три рубля...

Больше не брала...

— Да? Ишь ведь, а у меня и не записано! Долой из четырнадцати три, останется одиннадцать... Вот

вам ваши деньги, милейшая! Три... три, три... один и один... Получите-с!

И я подал ей одиннадцать рублей... Она взяла и дрожащими пальчиками сунула их в карман.

— Мегсi, — прошептала она.

Я вскочил и заходил по комнате. Меня охватила злость.

— За что же mегсi? — спросил я.

— За деньги...

— Но ведь я же вас обобрал, чёрт возьми, ограбил! Ведь я украл у вас! За что же mегсi?

— В других местах мне и вовсе не давали...

— Не давали? И немудрено! Я пошутил над вами, жестокий урок дал вам... Я отдам вам все ваши

восемьдесят! Вон они в конверте для вас приготовлены! Но разве можно быть такой кислятиной? Отчего

вы не протестуете? Чего молчите? Разве можно на этом свете не быть зубастой? Разве можно быть такой

размазнёй?

Она кисло улыбнулась, и я прочёл на её лице: «Можно!»

Я попросил у неё прощение за жестокий урок и отдал ей, к великому её удивлению, все восемьдесят.

Она робко замерсикала и вышла... Я поглядел ей вслед и подумал: легко на этом свете быть сильным! (А.

Чехов)

22. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

Несмотря на огромные технические возможности разных средств, мы, по сути дела, привыкли жить

каждый внутри себя.

Нам надо научиться общему языку — это первое. Легко иметь общий язык со своими

единомышленниками — ну, правда, сейчас мало, по сути дела, единомышленников, но это нетрудно.

Надо научиться говорить с другими людьми, которые совершенно иначе думают. Надо научиться

ценить других людей за то, что они другие, совсем не требовать, чтобы они были похожи на нас. Ведь,

Боже мой, если бы мы все были одни и те же, одинаковые, мы бы просто не выжили как биологическая

единица. Мы живём потому, что мы разные.

Общество человеческое держится на различии между людьми, на том, что никто сам по себе не

составляет даже части истины, а все мы вместе составляем путь к ней. Если бы мы были выполнены по

самым лучшим рецептам, мы бы давно вымерли. Надо научиться ценить в другом человеке другого

человека и надо обеспечить ему это право — быть другим.

У нас нет культуры ценить другого человека, мы все хотим, чтобы он был такой, как я, чтобы мне

легче было с ним разговаривать. Но ведь прекрасно — он будет такой, как я, и мне будет легко с ним

разговаривать, но зачем мне с ним разговаривать, если он такой, как я? Он мне не нужен. Минимальная

разница, какую природа дала людям, — это разница пола.

Итак, прежде всего — уважать другого человека и давать ему возможность быть другим. Это совсем

не означает, что этот другой человек будет антиобщественным. Он будет самым общественным, и весь

педагогический опыт показывает, что чем менее люди уважают разницу между собой и другими, тем они

менее общественны. Общество — это не набор солдат, это оркестр, где каждый инструмент ведёт свою,

самостоятельную мелодию. Ну, представьте себе огромный оркестр, играющий одну и ту же ноту, —

зачем он нужен? Оркестр состоит в замечательном единстве разных голосов.

Мы воспитаны на нетерпении к другому человеку, мы хотим только, чтобы нам было просто с ним

общаться. Но ведь недаром говорят: простота — хуже воровства. Надо уважать своеобразие, не пресекать

его, начиная со школы. Ведь уже в школе люди уравниваются.

Итак, ещё одна необходимая вещь — терпимость. Ум. Образование. А терпимость означает и вот

что — терпимость не только к тем, кто прав, умён и образован. Ко всем. И к тем, кто думает иначе, даже

если он думает неправильно, даже если мне кажется, что он думает вредно. Но тут есть важная вещь —

терпимость к мысли, а не к действию. Есть старое правило — рук не распускать. Человек имеет право на

любую мысль, и сказать ему, что он думает неправильно, — значит лишить его мысли вообще. Но есть

моральные, этические законы, понятные всем людям. Человек не имеет права на убийство. Не имеет

права на проповедь убийства. И чем больше наши возможности в убийстве, тем сильнее должны

действовать эти законы. Единственное, что может нас спасти, — полное запрещение вредного действия,

полная запре- щённоеть убийства. Не может быть оправданного убийства. Это обман. Не может быть

убийства ради благой цели. Это обман. Мы уже этот период пережили.

Мы — люди. Мы на одном корабле плывём, все вместе — и хорошие, и плохие, и праведные, и

грешные, и разных национальностей, и разных вер — мы все плывём на одном корабле. И нам или

плыть, или тонуть. Тонуть вместе всем. И на этом корабле споры необходимы, дискуссии нужны, нужна

свобода дискуссий. Запрещены — убийства! Запрещено пролитие крови, потому что тогда потонем

все... (По Ю. Лотману)

23. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

ЁЖИК

Папе было сорок лет, Славику — десять, ёжику — и того меньше.

Славик притащил ёжика в шапке, побежал к дивану, на котором лежал папа с раскрытой газетой, и,

задыхаясь от счастья, закричал:

— Пап, смотри!

Папа отложил газету и осмотрел ёжика. Ёжик был курносый и симпатичный. Кроме того, папа

поощрял любовь сына к животным. Кроме того, папа сам любил животных.

— Хороший ёж! — сказал папа. — Симпатяга! Где достал?

— Мне мальчик во дворе дал, — сказал Славик.

— Подарил, значит? — уточнил папа.

— Нет, мы обменялись, — сказал Славик. — Он мне дал ёжика, а я ему билетик.

— Какой ещё билетик?

— Лотерейный, — сказал Славик и выпустил ёжика на пол.

— Откуда у тебя лотерейный билет?

— Я его купил, — сказал Славик.

— У кого?

— У дяденьки на улице... Он много таких билетов продавал. По тридцать копеек... Ой, смотри, папа,

ёж под диван полез...

— Погоди ты со своим ёжиком! — нервно сказал папа и посадил Славика рядом с собой. — Как же

ты отдал мальчику свой лотерейный билет?.. А вдруг бы этот билет что-нибудь выиграл?

— Он выиграл, — сказал Славик, не переставая наблюдать за ёжиком.

— То есть как это — выиграл? — тихо спросил папа, и его нос покрылся капельками пота. — Что

выиграл?

— Холодильник! — сказал Славик и улыбнулся.

— Что такое?! — Папа как-то странно задрожал. — Холодильник?! Что ты мелешь?.. Откуда ты это

знаешь?

— Как — откуда? — обиделся Славик. — Я его проверил по газете... Там первые цифирки совпали...

и остальные... И серия та же!.. Я уже умею проверять, папа! Я же взрослый!

— Взрослый?! — Папа так зашипел, что ёжик, который вылез из-под дивана, от страха свернулся в

клубок. — Взрослый?!.. Меняешь холодильник на ёжика?

— Но я подумал, — испуганно сказал Славик, — подумал, что холодильник у нас уже есть, а ёжика

нет.

— Замолчи! — закричал папа и вскочил с дивана. — Кто?! Кто этот мальчик?! Где он?!

— Он в соседнем доме живёт, — сказал Славик и заплакал. — Его Сеня зовут...

— Идём! — снова закричал папа и схватил ёжика голыми руками. — Идём, быстро, оболтус. Только

бы вернуть билет, я тебе сотню ёжиков куплю...

— Нет... — ревел Славик. — Не купишь... Сенька так не хотел меняться, я его еле уговорил...

— Тоже, видно, мыслитель! — ехидно сказал папа. — Ну, быстро!..

Сене было лет восемь. Он стоял посреди двора и со страхом глядел на грозного папу, который в

одной руке нёс Славика, а в другой — ежа.

— Где? — спросил папа, надвигаясь на Сеню. — Где билет? Уголовник, возьми свою колючку и

отдай билет.

— У меня нет билета! — сказал Сеня и задрожал.

— А где он?! — закричал папа. — Что ты с ним сделал, ростовщик? Продал?

— Я из него голубя сделал, — прошептал Сеня и захныкал.

— Не плачь, мальчик! — сказал папа, стараясь быть спокойным. — Значит, ты сделал из него голубя.

А где этот голубок?.. Где он?..

— Он на карнизе засел... — сказал Сеня и показал на карниз второго этажа. Папа снял пальто и

полез по водосточной трубе.

Дети снизу с восторгом наблюдали за ним.

Два раза папа срывался, но потом всё-таки дополз до карниза и снял маленького жёлтенького

бумажного голубя, который уже слегка размок от воды.

Спустившись на землю и тяжело дыша, папа развернул билетик и увидел, что он выпущен два года

тому назад.

— Ты его когда купил? — спросил папа у Славика.

— Ещё во втором классе, — сказал Славик.

— А когда проверял?

— Вчера.

— Это же не тот тираж... — устало сказал папа.

— Ну и что же? — сказал Славик. — Зато все цифирки сходятся...

Папа молча отошёл в сторонку и сел на лавочку. Сердце бешено стучало у него в груди, перед

глазами плыли оранжевые круги... Он тяжело опустил голову.

— Папа, — тихо сказал Славик, подходя к отцу. — Ты не расстраивайся! Сенька говорит, что он всё

равно отдаёт нам ёжика...

— Спасибо! — сказал папа. — Спасибо, Сеня... Он встал и пошёл к дому.

Ему вдруг стало очень грустно. Он понял, что никогда уж не вернуть того счастливого времени,

когда с лёгким сердцем меняют холодильник на ежа. (По Г. Горину)

24. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

ВОЛК НА ЁЛКЕ

В новогоднюю ночь старый Волк особенно остро почувствовал своё одиночество. Увязая в снегу,

продираясь сквозь цепкие ёлки, он брёл по лесу и размышлял о жизни.

Да, ему никогда не везло. Самые лучшие куски у него, как правило, выхватывали из-под носа другие.

Волчица — и та оставила его, потому что он мало приносил зайцев.

Эти зайцы, сколько из-за них неприятностей! У кого их много — перед теми все на задних лапах

стоят, а у кого мало... Да, в волчьем мире зайцы решают всё.

Ёлки, ёлки... «Ёлки-палки, — думал Волк, — когда же всё это кончится? Никуда не денешься от этих

ёлок, хоть из лесу беги!»

И вдруг... Волк присел на хвост, потёр глаза: неужели правда? Под ёлкой сидит самый настоящий,

самый живой заяц. Он сидит, задрав голову, и смотрит куда-то вверх, и глаза его горят так, словно ему

там невесть что показывают.

«Интересно, что он там увидел? — подумал Волк. — Дай-ка и я погляжу» . И он поднял глаза на ёлку.

Сколько ёлок видел он на своём веку, но такой ему видеть не приходилось. Она вся искрилась

снежинками, переливалась лунным светом, и казалось, что её специально убрали к празднику, хотя на

ней не было ни одной ёлочной игрушки.

— Ёлки-палки! — сказал Волк и замер с открытым ртом.

Бывает же на свете такое чудо! Посмотришь на него — и чувствуешь, как у тебя внутри что-то

переворачивается — не в желудке, нет, а повыше. И уже ничего не хочется — только сидеть и смотреть.

Так и сидели они рядышком — Заяц и Волк — под новогодней ёлкой, и смотрели на неё, и внутри у

них что-то переворачивалось.

И Заяц впервые подумал, что есть на свете кое-что посильнее волков, а Волк подумал, что ведь не в

зайцах счастье... (Ф. Кривин)

25. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

ПРИВЕТНОЕ СЛОВО

Холодно. Ветрено. Конец весны, а приходится на прогулку прятаться в лес.

Иду. Кашляю. Скриплю. Надо мной пустынно шумят берёзы, никак не разрождающиеся листом,

серёжками лишь обвешанные и щепотками зелёных почек осенённые. Настроение мрачное. Думается в

основном о конце света.

Но вот навстречу по вытоптанной тропинке чешет на трёхколёсном велосипеде девочка в красной

куртке и в красной шапочке. За ней мама коляску катит с малышом.

— Дляствуй, дядя! — сияя чернущими глазами, кричит девочка и шурует дальше.

«Здравствуй, маленькая! Здравствуй, дитятко моё!» — хочется крикнуть и мне, да я не успеваю.

Мать в синем плащике, наглухо застёгнутом, поравнявшись со мною, устало улыбнулась:

— Ей пока ещё все люди — братья!

Оглянулся — мчится девочка в распахнутой красной куртке по весеннему березняку, приветствует

всех, всему радуется.

Много ль человеку надо? Вот и мне сделалось легче на душе. (По В. Астафьеву)

26. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

ТРИДЦАТЬ ЗЁРЕН

Ночью на мокрые деревья упал снег, согнул ветви своей рыхлой сырой тяжестью, а потом его

схватило морозцем, и снег теперь держался на ветках крепко, будто засахаренная вата.

Прилетела синичка, попробовала расковырять намерзь. Но снег был твёрд, и она озабоченно

поглядела по сторонам, словно спрашивая: «Как же теперь быть?»

Я отворил форточку, положил на обе перекладины двойных рам линейку, закрепил её кнопками и

через каждый сантиметр расставил конопляные зёрна. Первое зёрнышко оказалось в саду, зёрнышко под

номером тридцать — в моей комнате.

Синичка всё видела, но долго не решалась слететь на окно. Наконец она схватила первую

коноплинку и унесла её на ветку. Расклевав твёрдую скорлупку, она выщипала ядро.

Всё обошлось благополучно. Тогда синичка, улучив момент, подобрала зёрнышко номер два...

Я сидел за столом, работал и время от времени поглядывал на синичку. А она, всё ещё робея и

тревожно заглядывая в глубину форточки, сантиметр за сантиметром приближалась по линейке, на

которой была отмеряна её судьба.

— Можно, я склюю ещё одно зёрнышко? Одно-единственное?

И синичка, пугаясь шума своих собственных крыльев, улетела с ко- ноплинкой на дерево.

— Ну, пожалуйста, ещё одно. Ладно?

Наконец осталось последнее зерно. Оно лежало на самом кончике линейки. Зёрнышко казалось

таким далёким, и идти за ним так боязно!

Синичка, приседая и настораживая крылья, прокралась в самый конец линейки и оказалась в моей

комнате. С боязливым любопытством вглядывалась она в неведомый мир. Её особенно поразили живые

зелёные цветы и совсем летнее тепло, которое овевало озябшие лапки.

— Ты здесь живёшь?

— Да.

— А почему здесь нет снега?

Вместо ответа я повернул выключатель. Под потолком ярко вспыхнула электрическая лампочка.

— Где ты взял кусочек солнца? А это что?

— Это? Книги.

— Что такое книги?

— Они научили зажигать это солнце, сажать эти цветы и те деревья, по которым ты прыгаешь, и

многому другому. И ещё научили насыпать тебе конопляных зёрнышек.

— Это очень хорошо. А ты совсем не страшный. Кто ты?

— Я — Человек.

— Что такое Человек?

Объяснить это маленькой глупой синичке было очень трудно.

— Видишь нитку? Она привязана к форточке...

Синичка испуганно оглянулась.

— Не бойся. Я этого не сделаю. Это и называется у нас — Человек.

— А можно мне съесть это последнее зёрнышко?

— Да, конечно! Я хочу, чтобы ты прилетала ко мне каждый день. Ты будешь навещать меня, а я буду

работать. Это помогает Человеку хорошо работать. Согласна?

— Согласна. А что такое работать?

— Видишь ли, это такая обязанность каждого человека. Без неё нельзя. Все люди должны что-нибудь

делать. Этим они помогают друг другу.

— А чем ты помогаешь людям?

— Я хочу написать книгу. Такую книгу, чтобы каждый, кто прочитает её, положил бы на своём окне

по тридцать конопляных зёрен...

Но, кажется, синичка совсем не слушает меня. Обхватив лапками семечко, она неторопливо

расклёвывает его на кончике линейки. (Е. Носов)

27. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

ГИМН жизни

Лина уже полмесяца жила в Москве. Жила? Нет, не жила, доживала. Она постоянно разделяла слово

«жизнь» надвое, но ничего не получалось. Ей хотелось, очень хотелось отделить жуткую приставку «до»,

выбросить её вон. Зачем к такому замечательному, всеобъемлющему слову какие-то приставки? И всё-

таки она была, эта приставка, и всё время, как биение сердца, отдавалась эхом в груди, в голове, в каждом

мускуле, в каждой клеточке «до», «до», «до»...

Доживать в двадцать лет! Как это нелепо, нескладно, страшно.

Она училась в медицинском институте. Она уже кое-что знала. Знала, может, и не так много, но уже

столько, что её нельзя было обмануть. А её пытались обмануть. По каким-то, ещё в древности

рождённым законам медицины, ей не говорили, что она обречена и скоро умрёт...

И вот она уже полмесяца в Москве. Живёт, ходит, смотрит. Она сказала родителям, что будет

лечиться. И они обрадовались, поверили ей, ждали чуда. А она хотела только смотреть, дышать и ни о

чём не думать. Но не думать было нельзя. Забыться было невозможно.

Она ходила в театры, и там почти в каждой опере, в каждом балете, в каждой драме показывали

смерть. Мир вечно разделён на два полюса: жизнь и смерть. В эти понятия, между этими полюсами в два

коротких слова вмещалось всё.

...Лина шла вдоль забора и увидела вход в другую ограду, проскочила мимо тётки, разомлевшей под

солнцем, упала на скамью, отдышалась и стала оглядываться. Глобус. Синий глобус, в жёлтом блестящем

обруче, карты неба, трассы спутников. Лина догадалась — она попала в ограду планетария. «Планетарий

так планетарий, всё равно», — подумала она и пошла вовнутрь здания, купила билет. Экскурсоводы

рассказывали о метеоритах, о смене дня и ночи, времён года на Земле, ребятишки глазели на макеты

спутников и на ракету. Доедая мороженое и потихоньку бросая бумажки под сиденья, люди ждали

лекции.

И вдруг купол над ней зацвёл звёздами. Такими же звёздами, какие она привыкла видеть с тех пор,

как научилась видеть. И откуда-то с высот, нарастая, ширясь и крепчая, полилась музыка.

Лина слышала эту музыку не раз. Она даже знала, это музыка Чайковского; на мгновение она увидела

сказочных лебедей и тёмную силу, подстерегающую их. Нет, не для умирающих лебедей была написана

эта музыка. Да и написана ли? Музыка звёзд, музыка вечной жизни, она, как свет, возникла где-то в

глубинах мироздания и летела сюда, к Лине, долго-долго летела, может, дольше, чем звёздный свет.

Звёзды сияли, звёзды лучились, бесчисленные, вечно живые звёзды. Музыка набирала силу, музыка

ширилась и взлетала к небу всё выше, выше. Рождённый под этими звёздами человек посылал небу свой

привет, славил вечную жизнь и всё живое на земле.

Звёзды, вечные звёзды, как вы далеки и как близки! Да разве есть такая сила, которая могла бы

погасить вас, заслонить небесный свет? Нет такой силы и не будет. Люди не захотят, не могут захотеть,

чтобы звёзды погасли в их глазах.

Музыка уже разлилась по всему небу, она достигла самой далёкой звезды и грянула на весь

необъятный поднебесный мир. Лине хотелось вскочить и крикнуть:

— Люди, звёзды, небо — я люблю вас.

Вскинув руки, она приподнялась с сиденья и устремилась ввысь, повторяя заклинание:

— Жить! Жить!

А над ней гремела музыка. Гимн, прославляющий жизнь. И от этой музыки трепетали живые звёзды,

до которых было рукой подать. (По В. Астафьеву)

28. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

Общение помогает при решении личных проблем.

Часто меня спрашивают о том, как помириться с любимой, другом, родными, соседями, учителями.

Что ж, попробуем разобраться!

Почему произошла размолвка? Кто виноват? Что стало поводом, а что было причиной? Вы можете

ответить на эти вопросы?

Как правило, когда ссорятся люди, то по-своему прав и тот, кто обидел другого человека, и тот, кого

обидели. Как же быть?

Во-первых, постараться простить. Если вас обидел тот, кого вы любите, то нужно успокоиться и, всё

проанализировав, подумать, как погасить ссору, как помириться.

Вы кому-то сказали что-то неприятное. Началось выяснение отношений. Вместо того чтобы

промолчать, успокоиться, вам в ответ припомнили все ваши былые прегрешения. Не так ли?

Как быть? Опять же простить и понять: сиюсекундная реакция не всегда верная. Грубое слово совсем

не обязательно говорит о подлинном отношении к вам другого человека. Если вам сказали что-то резкое

— это может быть эмоциональная реакция, не более. На самом деле человек относится к вам отлично,

но считает, что вы ему уделяете мало времени, не замечаете, и он, чтобы привлечь к себе внимание, как-

то растормошить вас, начинает говорить гадости, придираться. Да-да, иногда говорят гадости, искренне

любя человека.

Если человек вам дорог, то нужно его простить. И первым сказать: давай помиримся, давай забудем

плохое, давай посмотрим друг на друга и улыбнёмся...

Нет сил так поступить? Пусть первым, считаете вы, окажется другой — тогда вы его простите.

Многие так рассуждают. Ну и будете дуться друг на друга день, два, неделю, месяц, и трещинка в ваших

отношениях постепенно станет пропастью. Надо ли? Кто первый должен попросить прощения,

предложить помириться? Тот, кто умнее!

И, возможно, вы простите своих друзей, родных, возлюбленных и снова начнёте улыбаться,

радоваться, многое успевать, и жизнь покажется удивительной. Вы перестанете ругать себя и других, вы

перестанете думать об одном и том же: почему другие люди так несправедливы к вам, почему вас никто

не понимает? Вы попытаетесь сами понять других.

Если я не могу изменить мир и других людей, то, может быть, я могу измениться сам?!

Подумайте на эту тему! (В. Шахиджанян)

29. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

ПОСТСКРИПТУМ

Среди многих постыдных поступков, которые я совершил в жизни, более всех памятен мне один. В

детдоме в коридоре висел репродуктор, и однажды в нём раздался голос, ни на чей не похожий, чем-то

меня — скорее всего как раз непохожестью — раздражавший.

«Ха, блимба! Орёт как жеребец!» — сказал я и выдернул вилку репродуктора из розетки. Голос

певицы оборвался. Ребятня сочувственно отнеслась к моему поступку, поскольку был я в детстве самым

певучим и читающим человеком.

Много лет спустя в Ессентуках, в просторном летнем зале, слушал я симфонический концерт. Всё

повидавшие и пережившие на своём веку музыканты крымского оркестра со славной, на муравьишку

похожей, молоденькой дирижёршей Зинаидой Тыкач терпеливо растолковывали публике, что и почему

они будут играть, когда, кем и по какому случаю то или иное музыкальное произведение было написано.

Делали они это вроде как бы с извинениями за своё вторжение в такую перенасыщенную духовными

ценностями жизнь граждан, лечащихся и просто так жирующих на курорте, и концерт начали с лихой

увертюры Штрауса, чтоб подготовить переутомлённых культурой слушателей ко второму, более

серьёзному отделению.

Но и сказочный Штраус, и огневой Брамс, и кокетливый Оффенбах не помогли — уже с середины

первого отделения концерта слушатели, набившиеся в зал на музыкальное мероприятие только потому,

что оно бесплатное, начали покидать зал. Да кабы просто так они его покидали, молча, осторожно —

нет, с возмущениями, выкриками, бранью покидали, будто обманули их в лучших вожделениях и мечтах.

Стулья в концертном зале старые, венские, с круглыми деревянными сиденьями, сколоченные

порядно, и каждый гражданин, поднявшись с места, считал своим долгом возмущённо хлопнуть

сиденьем.

Я сидел, ужавшись в себя, слушал, как надрываются музыканты, чтоб заглушить шум и ругань в зале,

и мне хотелось за всех за нас попросить прощения у милой дирижёрши в чёрненьком фраке, у

оркестрантов, так трудно и упорно зарабатывающих свой честный, бедный хлеб, извиниться за всех за

нас и рассказать, как я в детстве...

Но жизнь — не письмо, в ней постскриптума не бывает. Что из того, что певица, которую я

оскорбил когда-то словом, имя ей — Великая Надежда Обухова, — стала моей самой любимой певицей,

что я «исправился» и не раз плакал, слушая её.

Она-то, певица, уже никогда не услышит моего раскаяния, не сможет простить меня. Зато, уже

пожилой и седой, я содрогаюсь от каждого хлопка и бряка стула в концертном зале. Меня бьёт по морде

матерщина в тот момент, когда музыканты изо всех сил, возможностей и таланта своего пытаются

передать страдания рано отстрадавшего близорукого юноши в беззащитных кругленьких очках.

Он в своей предсмертной симфонии, неоконченной песне своего из- болелого сердца, более уже

века протягивает руки в зал и с мольбой взывает: «Люди, помогите мне! Помогите!.. Ну, если мне помочь

не можете, хотя бы себе помогите!..» (По В. Астафьеву)

30. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

Пока березы еще не оделись зеленым пухом, спешите за город, горожане!

В лес, в поле, на взморье, хоть просто на болото — всё равно куда, только постарайтесь забраться

туда с ночи, и везде вы услышите без всякого на то билета весьма замечательный концерт.

Весенняя ночь молчит мало. Ещё в темноте в перелеске вдруг кто-то захлопает в ладоши и захохочет

совсем по-человечески. Леший? Конечно, это издавна записывалось на его счёт, но совершенно

напрасно. На самом деле это самец белой куропатки выражает свои к ней чувства.

На болоте, часто в придорожной канаве, в первой попавшейся лужице слышится тонкий, протяжный

металлический звук. Не забрался ли туда шалун мальчишка с жестяной дудочкой? Нет, это самая

крохотная уточка, уточка чирка-свистунка зовёт к себе своего пёстренького кавалера с коричневой

головой и зелёным пёрышком в крыльях.

Слышится блеянье ягнёнка. Неужели уже выгнали стадо, слишком ещё темно. Это длинноносый

бекас, забравшись в сумасшедшую вышину, под облака, кидается оттуда камнем вниз на неподвижно

распущенных крыльях, и перья его хвоста производят странный звук, почти неотличимый от блеянья.

Вдруг могучие звуки, рокоча и играя, принеслись откуда-то издалека, прорезали прозрачный сумрак

ночи, перекликнулись с эхом и замерли. Какой горнист подал на медном рожке сигнал к бою, к атаке, в

поход? Да ничего подобного: это журавли в глуши болота сыграли зорю

Спешите слушать весь этот концерт, горожане! Спешите, пока ещё гулкой весенней дрожью

зыблется непросохшая земля и новобрачные берёзы одеваются зелёным пухом. (По Е. Дубровскому)

31. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

ЗАМУЖ ЗА БОГАТОГО

Девятилетняя девчушка мечтательно произносит:

— Если у меня будет богатый муж, обязательно куплю «Ягуар».

Между прочим, дочка рядовых и достаточно интеллигентных родителей, которые скромно ездят на

многократно битых «Жигулях».

Взрослые посмеиваются — вон куда глядит юное поколение! А у меня лёгкая тревога. Не из-за мечты

о шикарной тачке, тут всё нормально, не о «Запорожце» же ей мечтать. Но почему — богатый муж?

Могла бы, например, сказать, что вырастет, выучится, заработает кучу денег и купит всё, что душа

захочет. Так нет же, уповает именно на мужа. Выходит, уже и в младших классах угнездилась идея о

браке как средстве заработка...

Особенно удивляться нечему.

В переломные моменты истории всё меняется быстро и резко. Карьеры делаются за недели, крупные

состояния создаются стремительно, слава буквально лежит на земле: кто первый нагнулся, тот и

знаменит. Конечно, как и во всяком деле, везёт единицам, талантливым, решительным или просто

удачливым. Но с миллионами самых рядовых людей, не талантливых, не отчаянных и не шибко везучих,

произошло то, что называется психологическим шоком. Или, в переводе на наш обыденный, — поехала

крыша. Вон сосед разбогател — а я?

Шикарная жизнь, бушующая по соседству, сметает не только моральные нормы, но и обычный

здравый смысл. Где добро, где зло, где разумный риск, где откровенная дурь — пойди разбери. В моду

вошли небывалые прежде профессии: дилер, брокер, маклер, риелтор, топ-менеджер, депутат, рэкетир,

банкир, валютная проститутка. Всех этих специалистов объединило одно, но важное — высокий

заработок. В этом ряду логично возникла ещё одна очень доходная профессия — замуж за богатого.

По телеэкранам нынче толпами бродят разного рода прекрасные няни, длинноногие секретарши,

начинающие певички из провинции и прочие золушки, на каждую из которых в конце сериала

находится свой принц. Десятки дамских журналов обстоятельно описывают охотничьи угодья, где

водятся миллионеры.

Ещё охотней, чем о роскошных свадьбах, дамские издания пишут о роскошных разводах. Какой иск

подан в суд, какие доказательства представлены, сколько берёт адвокат, сколько обещает высудить. Всё

это, конечно, не точно, по слухам, что осторожные журналисты разумно оговаривают — но какие же

красивые слухи!

Шансы на супервыгодное замужество ничтожно малы. Почему же тяга к нему так велика? Почему не

единицы, не десятки — тысячи и тысячи девушек всерьёз рассчитывают на удачу?

Возможно, дело в том, что на их иллюзиях жиреет целая индустрия, в которой крутятся огромные

деньги.

Чтобы журналу давали дорогую рекламу, нужен солидный тираж. А где его взять? Вот и

приманивают сладкой жизнью бесчисленных секретарш и парикмахерш, продавщиц и станочниц.

Конечно, с деньгами у бедных девушек перебои — но стоит ли жалеть сотню в месяц, если в

перспективе почти гарантированный миллион! Телеаудитория ещё масштабней, рейтинги каналам ещё

нужней. Хотите знать, с помощью какого дезодоранта медсестра из провинции вышла замуж за лорда? А

ещё она носила ажурное белье нашей фирмы и пользовалась нашей краской для волос. «Л’Ореаль»,

Париж — ведь вы этого достойны. Не переключайтесь, реклама пройдёт быстро!

Реклама проходит быстро, жизнь тоже. Есть бельё в сеточку, есть чудодейственная краска для волос

— всё есть, кроме богатого мужа...

И как решить эту проблему? Выход вижу только один — напрямую обратиться к авантюрным

старшеклассницам, загодя планирующим свою сладкую жизнь. Милые вы мои, не рассчитывайте на

олигархов, не надейтесь на иностранцев. Надейтесь на себя! (По Л. Жуховицкому)

Военный сигнал, исполняемый трубачом, горнистом или барабанщиком после вечерней поверки или перед

утренним подъёмом. Пробить зорю. Играть зорю.

32. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

Бим бежал долго. И наконец, еле переводя дух, пал между рельсами, вытянув все четыре лапы,

задыхаясь и тихонько скуля. Надежды не оставалось никакой. Не хотелось никуда идти, да он и не смог

бы, ничего не хотелось, даже жить не хотелось.

Когда собаки теряют надежду, они умирают естественно — тихо, без ропота, в страданиях,

неизвестных миру. Не дело Бима и не в его способностях понять, что если бы не было надежды совсем,

ни одной капли на земле, то все люди тоже умерли бы от отчаяния. Для Бима всё было проще: очень

больно внутри, а друга нет, и всё тут.

Нет на земле ни одного человека, который слышал бы, как умирает собака. Собаки умирают молча.

Ах, если бы Биму сейчас несколько глотков воды! А так, наверно, он не встал бы никогда, если бы...

Подошла женщина. Сильная, большая женщина. Видимо, она сперва подумала, что Бим уже мёртв,

— наклонилась над ним, став на колени, и прислушалась: Бим ещё дышал. Он настолько ослабел со

времени прощания с другом, что ему, конечно, нельзя было устраивать такой прогон, какой он

совершил за поездом, — это безрассудно. Но разве имеет значение в таких случаях разум, даже у

человека! Женщина взяла в ладони голову Бима и приподняла: — Что с тобой, собачка? Ты что, Чёрное

ухо? За кем же ты так бежал, горемыка?

У этой грубоватой на вид женщины был тёплый и спокойный голос. Она спустилась под откос,

принесла в брезентовой рукавице воды, снова приподняла голову Бима и поднесла рукавицу, смочив ему

нос. Бим лизнул воду. Потом, в бессилии закачав головой, вытянув шею, лизнул ещё раз. И стал лакать.

Женщина гладила его по спине. Она поняла всё: кто-то любимый уехал навсегда, а это страшно, тяжко

до жути — провожать навсегда, это всё равно что хоронить живого.

Она каялась Биму:

— Я вот — тоже... И отца, и мужа провожала на войну... Видишь, Чёрное ухо, старая стала... а всё не

забуду... Я тоже бежала за поездом... и тоже упала... и просила себе смерти... Пей, мой хороший, пей,

горемыка...

Бим выпил из рукавицы почти всю воду. Теперь он посмотрел женщине в глаза и сразу же поверил:

хороший человек. И лизал, лизал её грубые, в трещинах, руки, слизывая капельки, падающие из глаз.

Так второй раз в жизни Бим узнал вкус слёз человека: первый раз — горошинки хозяина, теперь вот —

эти, прозрачные, блестящие на солнышке, густо просоленные неизбывным горем.

Женщина взяла его на руки и снесла с полотна дороги под откос:

— Лежи, Чёрное ухо. Лежи. Я приду, — и пошла туда, где несколько женщин копались на путях.

Бим смотрел ей вслед мутными глазами. Но потом с огромным усилием приподнялся и, шатаясь,

медленно побрёл за нею. Та оглянулась, подождала его. Он приплёлся и лёг перед нею.

— Хозяин бросил? — спросила она. — Уехал? Бим вздохнул. И она поняла. (По Г. Троеполъскому)

33. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

Молодая замужняя женщина с высшим образованием. У её мужа тоже высшее образование. Живут в

хорошей квартире. У них машина, немало интересных книг, телевизор и пр. Когда эта женщина из

благополучной на первый взгляд семьи воспитывает детей, это слышно сквозь двери, окна, стены... На

лестнице. Во дворе. В соседних квартирах. Не стесняясь окружающих, она вопит: «Заткнись, дрянь!» —

младшей дочке. «Руки, ноги переломаю!» — старшей. «Идиотки!» — обоим детям. Не выдержав, в

соседней квартире начинает лаять собака, и, право, лай собаки звучит интеллигентнее этого крика.

Самое печальное: дети уже привыкли. От них теперь не добиться послушания ни спокойными словами,

ни воплем «Убью!» Муж мирится с этой вакханалией крика. Впрочем, супруги друг на друга кричат тоже.

Мне приходится иногда видеть эту молодую женщину в пароксизме крика — её лицо, обычно

миловидное, становится страшной маской. Она стареет сразу на много лет. Не трудно догадаться, что

будет дальше: в один непрекрасный день младшая или старшая дочь, а то и обе вместе ответят матери

криком и бранью. Опасная цепная реакция...

Я убеждён: за нежеланием терпеть крик стоит чувство социально ценное — собственного

достоинства. А что стоит за криком? Комплекс неполноценности? Вряд ли заведующая сберкассой и

продавщица из продмага задумываются над тем, почему они кричат. Но люди видят: своим криком они

прикрывают неумение работать, симулируют активную деятельность, которой нет.

Бесконечно опасен крик в педагогике. В одном газетном очерке с восторгом описывался знаменитый

тренер, работающий с детьми и подростками. Автор писал, что сей мастер своего дела бывает несдержан

и грубоват. Говорилось об этих качествах его натуры как о гранях самобытного таланта.

Если педагог не обходится без крика, значит, это плохой педагог. Мой собственный педагогический

опыт говорит мне об этом. Однажды я не смог совладать с большой незнакомой аудиторией, которой

читал хорошо подготовленную лекцию, — зал шумел. Я повысил голос. На мгновение стало чуть тише.

Потом снова шум. Я заговорил ещё громче. Опять минута относительного внимания, и снова шум. Я

заговорил уже не «форте» — «фортиссимо». Тот же результат! Мои голосовые возможности были

исчерпаны, а тишины и внимания я так и не добился.

Став опытнее, я узнал: если класс, студенческая или иная аудитория шумит, надо говорить не громче,

а, наоборот, тише. В зале возникнут островки внимания. Те, кому интересно узнать, а что всё-таки там

говорят? — сами заставят замолчать соседей. Внимание разольётся по залу. Мне часто приходилось

выступать в школах. Я почти всегда знал наперёд, каким окажется общение с юной аудиторией —

раскованным, радостным, творческим или напряжённым и тягостным. Важнейший признак — звучат ли

в вестибюле и коридорах громкие окрики педагогов, или все пожелания, замечания, требования

высказываются спокойными голосами. Школа, где по ушам бьёт крик, как правило, плохая школа...

Крик — маска профессиональной некомпетентности! Отсталости. Понимать это очень важно.

Бороться с тем, чем порождено это явление, ещё важнее. (По С. Львову)

34. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

Избу Матрёны до весны забили, и я переселился к одной из её золовок, неподалёку. Эта золовка

потом по разным поводам вспоминала что-нибудь о Матрёне и как-то с новой стороны осветила мне

умершую.

— Ефим её не любил. Говорил: люблю одеваться культурно, а она — кое-как, всё по-деревенски. А

однавно мы с ним в город ездили, на заработки, так он себе там сударку завёл, к Матрёне и возвращаться

не хотел.

Все отзывы её о Матрёне были неодобрительны: и нечистоплотная она была; и за обзаводом не

гналась; и не бережная; и даже поросёнка не держала, выкармливать почему-то не любила; и, глупая,

помогала чужим людям бесплатно (и самый повод вспомнить Матрёну выпал — некого было дозвать

огород вспахать на себе сохою).

И даже о сердечности и простоте Матрёны, которые золовка за ней признавала, она говорила с

презрительным сожалением.

И только тут — из этих неодобрительных отзывов золовки — выплыл передо мною образ Матрёны,

какой я не понимал её, даже живя с нею бок о бок.

В самом деле! — ведь поросёнок-то в каждой избе! А у неё не было. Что может быть легче —

выкармливать жадного поросёнка, ничего в мире не признающего, кроме еды! Трижды в день варить

ему, жить для него — и потом зарезать и иметь сало.

А она не имела...

Не гналась за обзаводом... Не выбивалась, чтобы купить вещи и потом беречь их больше своей

жизни.

Не гналась за нарядами. За одеждой, приукрашивающей уродов и злодеев.

Не понятая и брошенная даже мужем своим, схоронившая шесть детей, но не нрав свой

общительный, чужая сёстрам, золовкам, смешная, по-глупому работающая на других бесплатно, — она

не скопила имущества к смерти. Грязно-белая коза, колченогая кошка, фикусы...

Все мы жили рядом с ней и не поняли, что есть она тот самый праведник, без которого, по

пословице, не стоит село.

Ни город.

Ни вся земля наша. (А. Солженицын)

35 Напишите сочинение по прочитанному тексту.

Я возвращался с охоты и шёл по аллее сада. Собака бежала впереди меня. Вдруг она уменьшила свои

шаги и начала красться, как бы почуяв перед собой дичь. Я глянул вдоль аллеи и увидал молодого

воробья с желтизною около клюва и пухом на голове. Он упал из гнезда (ветер сильно качал берёзы

аллеи) и сидел неподвижно, беспомощно растопырив едва прораставшие крылышки. Моя собака

медленно приближалась к нему; как вдруг, сорвавшись с близкого дерева, старый черногрудый воробей

камнем упал перед самой её мордой и, весь взъерошенный, искажённый, с отчаянным и жалким писком

прыгнул раза два в направлении зубастой, раскрытой пасти. Он кинулся спасать, он заслонил собою

своё детище, но всё его маленькое тело трепетало от ужаса, голос одичал и охрип, он замирал, он

жертвовал собой! Каким громадным чудовищем должна была ему казаться собака! И всё- таки он не смог

усидеть на своей высокой, безопасной ветке... Сила, сильнее его воли, сбросила его оттуда.

Мой Трезор остановился, попятился: видно, и он признал эту силу. Я поспешил отозвать

смущённого пса и удалился, благоговея. Да, не смейтесь. Я благоговел перед той маленькой героической

птицей, перед любовным её порывом. Любовь, думал я, сильнее смерти и страха смерти. Только ею,

только любовью держится и движется жизнь. (По И. Тургеневу)

36. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

МУЗЕЙ ЗАБЫТЫХ СТАРЫХ ВЕЩЕЙ

Однажды в мастерской у художника Владимира Сергеевича Васильковского я увидел альбом, куда он

рисовал людей 30-х годов. По памяти. Взрослые тёти и дяди из его детства. Я листал страницы и

узнавал. Рисунки ожили, задвигались, из памяти стали появляться одетые в костюмы тех лет знакомые,

как будто художник подсмотрел мои воспоминания. Наши улицы, наш двор, извозчиков... Это был

город, в котором прошло детство нас обоих. А главное, я вспоминал ещё и разные вещи, которые тогда

были, а теперь их нет. Одни вещи стали ненужными, другие изменились, третьи, может быть, вернутся.

Вот тогда мы решили собрать всё, что сохранилось у нас в памяти: художник нарисует, а я расскажу,

чтобы как-то запечатлеть облик той реальности, потому что у нас, к сожалению, почти нет музеев

истории нашего советского быта. Такие музеи, конечно, будут, но есть вещи, которые в эти музеи не

попадут, их туда невозможно поместить, — например треск берёзовых поленьев в печке...

Старые вещи всего лишь знаки, оставленные прошлой жизнью. Иному кажется, что они торчат как

ненужные пни, но для внимательной души годовые кольца хранят размах тенистых крон, что шумели

тут, треск морозов, иссушающий зной давнего лета.

Мальчишечья наша жизнь вспоминается через вещи ярко и предметно. В детстве с вещами

устанавливаются особые отношения, интимные. В детстве вещи разговаривают, живут. Любые вещи,

вплоть до рисунка обоев, половики, копилки имеют свои физиономии, свой нрав... Многие из них

помнятся всю жизнь, они хранили наши тайны, мы разговаривали с ними. Вещи могут вернуться. С

прошлым не стоит окончательно прощаться. Детство рано или поздно напомнит о себе. Дело не в

ностальгии. Мы возвращаемся к детству за добром, нежностью, за радостью дождя и восторгом перед

огромностью неба. Конечно, вернуть те чувства нельзя. Зеркала беспамятны. Из их глубины не извлечь

былых отражений. Зеркала не стареют, стареют их рамы. Память должна разрешиться воспоминанием,

как мысль словом. Ей нужны слушатели, бумага с пером, наконец, какой-то предмет.

Город 30-х годов сохраняется памятью бывших мальчишек и девчонок. В этом заповеднике он

акварельно обольстителен. На самом деле этот город не был так хорош, но есть в нём черты узнаваемые,

неповторимо пылкие. Воодушевление и зов... Сейчас город стал куда красивей, богаче, поздоровел,

раздался в плечах. Почему же мы вновь и вновь вглядываемся в его облик, отыскивая в нём прежде всего

то, совсем не такое уж благополучное и тем не менее счастливое, прошлое?.. (По Д. Гранину)

37. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

О РОСКОШИ

Поговорим о роскоши. Она окружает нас сегодня со всех сторон. По телевизору редко увидишь

фильм из жизни бедных — чаще всего мы погружаемся с героями фильма в богатую, роскошную жизнь,

где не квартира, а дворец, где множество слуг, красивейшие наряды, где и люди-то не такие, как

большинство из нас, совсем другие, особые — они выросли в роскоши. Да что кино! В больших городах

появились роскошные магазины с такими витринами, что не оторвёшься. По улицам мчатся роскошные

иномарки — блестящие мощные лимузины, и в них тоже необыкновенные, будто не из этого мира,

женщины и мужчины. Выедешь за город, а там роскошные двухэтажные особняки причудливой

архитектуры — кто в них живёт?

Кто живёт в этих особняках, ездит в этих лимузинах, носит бриллианты? Почему не я, почему мне

всё это недоступно?

Вы никогда так не думали? Ни разу? Скорей всего нет, и это хорошо, потому что, в общем-то, людям

не свойственно завидовать чужому богатству и каждый раз при виде его шептать про себя: «Вот бы и

мне!»

Хотя и такие люди есть: когда они видят что-нибудь хорошее, у них сразу появляется эта мысль. И

так всё время. «Вот бы и мне, вот бы и мне»,— мечтают они, и постепенно своя, обыкновенная, не то что

без роскоши, а просто бедная жизнь становится им отвратительной. Они не любят себя самих, люди

вокруг кажутся им ничтожными, одежды — жалкими, и тоска, тоска гложет их сердца. Единственная

отдушина — красивый фильм в кинотеатре или по телевизору. Но и фильмом они наслаждаться не

могут, потому что точит душу унылая мысль: «Вот бы и мне...»

Для таких людей весь мир — словно на бумаге, в одной плоскости: все делятся на бедных и богатых,

на тех, кто живёт просто, и на тех, кто живёт в роскоши. Ничего другого они не видят. Нет красивых,

добрых, нежных, талантливых, весёлых, сильных — есть только бедные и богатые.

Так скучно жить в этом плоском, на одной плоскости нарисованном мире! Так страшно жить в

постоянной зависти, в тоскливых и пустых мечтах! Так обидно ценить людей лишь в той мере, в какой

они богаты!

Но роскошь утешает одну только бедность, да и то ненадолго — на одно мгновение. Потом она

становится привычной и больше не привлекает. Люди, живущие в роскоши, особенно те, кто вырос в

роскоши, не замечают её, они живут, как и все, обычной жизнью. Они могут быть счастливы, могут быть

и несчастливы — какое, например, счастье для молодой девушки жить с богатым и нелюбимым

стариком? Хоть и в роскоши...

Каждый человек рождается и живёт в определённых условиях жизни. Иных судьба возносит, и,

рождённые в бедности, они добиваются богатства. Сначала они упиваются роскошью, потом

привыкают к ней — и получается, что, в общем-то, все равны. Роскошь сама по себе радости не

приносит.

Так стоит ли завидовать, стоит ли мучить себя несбыточными мечтами?

Будем ценить свою жизнь. Будем помнить, что всегда есть кто-то, кто живёт гораздо лучше нас, но

всегда есть и кто-то, кто живёт хуже нас с вами, — ему кажется, что мы живём в роскоши. (По С.

Соловейчику)

38. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

«Труд есть радость», — писалось на советских плакатах, вот долгое время и ходили мы на нашенские

производства не трудиться, а радоваться.

Что такое истинный труд, понимаешь, глядя на муравьёв. Лесоводы установили воротца на тропе

муравьёв таким образом, что через них могли проползти только те, которые без груза, возле препятствия

им приходилось сбрасывать «с плеча» свою ношу.

За час скопилось возле воротец более ста тысяч трупов гусениц и их куколок, не считая всякого

другого «мусора».

Что из этого выходит? К нескольким деревьям в роще заперли доступ муравьям, и деревья сразу

начали хиреть, терять листья, а скоро сделались вроде бы обгорелыми. Лесные вредители здесь

справляли свой пир.

Где-то я слышал, что одна семья синицы-московки съедает за сезон сорок пять килограммов лесной

твари, основную часть которой составляет клещ, но синицы, те любят боровые светлые леса без хлама,

чтобы всё в них было «на месте», в первую голову — муравейники.

Возле Красноярского академгородка, в котором я живу и где действует лесоакадемия, в старых лесах

ещё сохранились кое-где муравейники, и всякую весну я вижу то палку, в них воткнутую, то до земли

развороченную пирамидку муравейника — это делают детки, наследники наши, в том числе и чада тех

же лесоустроителей.

Когда я поселился здесь двадцать лет назад, на крутых, кустами и цветами густо поросших отрогах

жили зайцы, при этом косоглазые так приспособились к местности, круглый год прячась на склонах, в

камнях и комьях земли среди скупой горной растительности, что сделались пёстрыми; вылетал из-под

горы и с фириканьем бегал по зарослям акаций табун куропаток голов в сорок; в сосняках водились

белки; за оврагом, где прежде были скиты, бил чистый ключ, с грохотом поднимался из разложья

бородатый глухарь.

Ничего этого нет уже и в помине, жерло ключа чем только не затыкалось, в его текущий под гору

сток чего только не валят.

Даже такой малости, как почтение к труду, сохранению всего живого вокруг, чтобы самим выжить, не

можем мы научить наших потомков, а замахивались построить светлое будущее. (По В. Астафьеву)

39. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

ЧЕМУ-НИБУДЬ И КАК-НИБУДЬ

Мой друг Борис Неменский, замечательный художник, как-то сказал мне, что есть два метода

обучения живописцев и скульпторов. Один принят у нас сегодня: талантливые ребята, выдержав конкурс,

поступают в институт, где слушают лекции разных педагогов и под руководством мастеров овладевают

тонкостями профессии. Другой метод — ренессансный: художник набирает подмастерьев, и они с нуля,

с веника и растирания красок, постигают тайны ремесла. Так, между прочим, обучался несравненный

Страдивари. Так обучался сам Леонардо, так он ставил на ноги своих учеников. Не берусь судить, какой

метод лучше.

Но было в истории России одно удивительное учебное заведение, чей уникальный опыт, к

сожалению, не был изучен, понят и развит. Я имею в виду Царскосельский лицей — вероятно, самое

ренессансное учебное заведение в истории страны. Его создавали с совершенно определённой и вполне

прагматичной целью. В царской семье подрастали дети, им нужно было дать образование хотя бы

потому, что корона на глупой голове держится плохо. Учиться в одиночестве скучно. Вот и решили в

компанию самым элитным детям державы набрать сколько-то отпрысков дворянских семей. Набрали.

Задача этих ребятишек в том и состояла, чтобы составлять компанию.

Дальше, однако, получился сбой: венценосцы передумали погружать наследников в сомнительное

общество рядовых баричей, и уже открытый лицей лишился цели и смысла. Словом, хотели как лучше, а

получилось как всегда.

Дирекция лицея оказалась в сложном положении. Военные училища готовят военных, инженерные

— инженеров. А кого готовить лицею? Тут была полная неясность. Осталось, увы, единственное: учить,

по формулировке Александра Сергеевича, «чему-нибудь и как-нибудь». Преподаватели, однако, были

молоды, образованны и талантливы: для элитных учеников и наставников подбирали элитных. Они и

принялись обучать лицеистов тому, что знали, любили и ценили сами. И никто не знает, что дало

больше Пушкину, Пущину и Дельвигу — учение или вольное общение друг с другом и с молодыми

педагогами. Наверное, никогда в российских гимназиях, колледжах и вузах не было столь ярких, столь

талантливых выпусков: свободолюбивые, любознательные, широко мыслящие лицеисты становились и

замечательными поэтами, и государственными деятелями высокого ранга.

Не знаю, как часто вспоминали в лицее эпоху Возрождения и вспоминали ли её вообще. Но земное

притяжение действует не только на тех, кто изучил законы Ньютона. Шаровая молния, запущенная в

самом начале шестнадцатого века, многократно обойдя планету, на наше счастье, взорвалась

блистательными искрами под Петербургом, в Царском Селе. (По Л. Жуховицкому)

40. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

В розовом чертоге живёт Красота, прекраснее роз, прекраснее заповедного чертога, прекраснее

целого мира. Пять сестриц, златокудрых невольниц, охраняют каждый шаг своей царицы. Глядят ей, не

отрываясь, в очи, глядят и поют...

Красота слушает целыми днями пение невольниц, любуется, как завивают они венки из душистых

роз, гуляет по мраморным плитам своего чертога и скучает.

Наскучили Красоте и амбра, и розы, и пение златокудрых подруг. Хочется ей проникнуть за

заповедные стены, узнать, что делается за её чертогом, внизу, в долине. Ведь поют же златокудрые

невольницы о том, что есть люди на свете, есть птицы и звери, а кто и какие они и как выглядят, не знает

Красота...

В тот вечер царица была печальна и задумчива, какою никогда ещё не видели её златокудрые

рабыни. И притворилась спящей Красота, чтобы обмануть своих златокудрых невольниц. А когда

невольницы заснули, сбежала Красота в долину...

И она вошла в ворота роскошного города.

На городской площади стоял огромный дом, ярко освещённый тысячами огней. Все знатнейшие

семьи города собрались сюда на праздник. Но так как на слишком многочисленных и шумных

сборищах всегда бывает скучно и люди на них веселятся точно по обязанности, то гости скучали и здесь.

И поэтому страшно обрадовались все, заметя появление Красоты. Ей не надо было называть себя, все её

сразу узнали. И все любовались ею — и мужчины и женщины, и старые и молодые — все, славя

Красоту. Красота торжествовала.

Но вот прошёл час, другой, третий. Всё, как известно, прискучивает на свете. Прискучила и Красота.

Людям надоело созерцать её, неподвижную, однообразную, словно застывшую в своей великолепной

позе, как мраморное изваяние на троне. И вот, сначала робко, потом все настойчивее и смелее зазвучали

голоса, требующие спеть что-нибудь или сыграть, рассказать сказку, чудесную и волшебную, или

станцевать.

Но Красота не двигалась с места. Она не умела ни петь, ни играть, ни сочинять сказки и стихи, ни

писать картины, ни даже плясать. Она ничего не умела...

Ей стало горько и стыдно, потому что она была очень горда. И чем настойчивее звучали просьбы

окружающих, тем бледнее и бледнее становилось её прекрасное лицо.

— Что же это за Красота, которая ни в чём проявить себя не умеет! — крикнул чей-то дерзкий голос

в толпе.

— Не надо, не надо нам такой Красоты, — подхватили другие голоса.

Вся бледная как смерть, Красота сошла с трона и покинула зал. (По Л. Чарской)

41. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

О ВОЗРАСТЕ

Разве человек бывает когда-нибудь доволен тем, что у него есть? Ему всегда хочется чего-то другого

— быть иным, иметь больше, уметь то, чего он не умеет делать. Всегда ему чего-то не хватает. Всегда он

жалуется и претендует. Он не умеет ценить своё достояние и извлекать из него всё возможное; и

слишком часто ему кажется, что он непременно должен «достать» или «добыть» себе такое, чего у него

нет. Все мы, люди, существа несытые и неблагодарные, склонные к недовольству и ропоту.

Вот так — и с возрастом...

Личность человека есть состояние внутреннее, внешними признаками неуловимое; а возраст

относится именно к внутреннему миру человека, ибо он есть качество духовное.

Бывают дети без сердца и воображения, рассудительные не по летам и чёрствые от рождения; они

никогда не были молоды и приходят в жизнь высохшими стариками. И бывают люди больших лет, с

глубоким сердцем и живым духом, подобные старому, благородному, огненному вину. У кого сердце

поёт, тот всегда юн, а у кого сердце никогда не пело, тот родился стариком. Истинная молодость есть

свойство духа — его сила, его творческая игра. И там, где дух веет и расцветает, где сердце поёт, там

старость есть только бестактность времени и обманчивая видимость.

Смолоду человек смотрит вперёд и ждёт небывалых возможностей; ему не терпится стать постарше и

показать себя взрослым, а то ему слышатся отовсюду обидные словечки («ребёнок», «мальчишка»,

«молокосос»), и ему всё кажется, что люди обмениваются улыбками на его счёт... Он всё мечтает выйти

из детских лет и приобщиться ко всем тайнам взрослости, которые от него зачем-то скрывают... Зачем?

Но вот свершилось: испытания детства кончились и взрослые говорят с ним, как со взрослым;

ребяческая обидчивость исчезает, ни юношеской заносчивости, ни раздражительности больше нет. Ему

кажется только, что старшее поколение скучно и надоедливо, что в нём есть что-то старомодное,

устарелое, какая-то даже закостенелость. «Эти старики» думают, что у них есть какой-то особый «опыт

жизни», которого он будто бы лишён; что они всё знают и понимают лучше и что всё всегда должно

оставаться «по-старому, как мать поставила». И все они ссылаются на свой «авторитет» и не дают ему

ходу. Но, впрочем, время идёт и скоро он вступит в свои права...

Незаметно для себя он переступает потом ту роковую черту, тот жизненный водораздел, после

которого человек перестаёт торопиться и опоминается лишь тогда, когда всё уже свершилось. Теперь

ему уже не хочется становиться всё старше и старше, довольно. Напротив, так приятно было бы

замедлить или приостановить полёт времени. Вот уже подрастает новое поколение, со своими новыми

вкусами, манерами и суждениями. И ему уже кажется, что это какая-то странная молодёжь, что у неё что-

то неладно и что сама она не знает, чего хочет. «Трудно с ними сговориться, они нас не понимают, а мы

их...» И скоро он уже жалеет о прошлом, и хотел бы его вернуть, и хотел бы сбросить с плеч лет десять-

пятнадцать... Но, к сожалению, это невозможно...

Каждый возраст имеет свои цветы. Каждый несёт свои радости. Каждому доступна своя духовная

красота. И надо уметь наслаждаться всем этим. (По И. Ильину)

42. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

Утром двадцать второго июня сорок первого года на одной из брестских улиц лежала убитая девочка

с незаплетёнными косичками и её кукла.

Многие запомнили эту девочку. Запомнили навсегда.

Что есть у нас дороже наших детей?

Что есть дороже у любого народа?

У любой матери?

У любого отца?

А кто сосчитает, сколько детей убивает война, которая убивает их дважды? Убивает тех, кто родился.

И убивает тех, кто мог бы, кто должен был прийти в этот мир. В «Реквиеме» белорусского поэта

Анатолия Вертинского над полем, где остались убитые солдаты, звучит детский хор — кричат и плачут

нерождённые дети. Они кричат и плачут над каждой братской могилой.

Ребёнок, прошедший через ужас войны, ребёнок ли? Кто возвратит ему детство? Когда-то

Достоевский поставил проблему общего счастья в зависимость от страдания од ного-единственного

ребёнка.

А таких были тысячи в сорок первом — сорок пятом годах...

Что помнят они? Что могут рассказать? Должны рассказать! Потому что и сейчас где-то тоже рвутся

бомбы, свистят пули, рассыпаются от снарядов на крошки, на пыль дома и горят детские кроватки.

Потому что и сегодня кому-то хочется большой войны, вселенской Хиросимы, в атомном огне которой

дети испарялись бы, как капли воды, засыхали бы, как страшные цветы.

Можно спросить, что героического в том, чтобы в пять, десять или двенадцать лет пройти через

войну? Что могли понять, увидеть, запомнить дети?

Многое!

Первое воспоминание трёхлетнего Володи Шаповалова, как вели на расстрел их семью и ему

казалось, что мать кричала громче всех: «Может, потому мне так казалось, что она несла меня на руках, а

я обхватил её за шею. И руками слышал, как голос шёл из горла».

Феликс Клаз, которому в сорок первом году было шесть лет, до сих пор не может забыть буханку

хлеба, которую бросил им из теплушки раненый солдат: «Мы уже неделю ехали голодные. Мать отдала

нам с братом последние два сухаря, а сама только смотрела на нас. И он это увидел...»

Сын полка Толя Морозов может рассказать, как его, голодного и замёрзшего, подобрали в лесу

танкисты; и девушка-санинструктор скоблила мальчишку сапожной щёткой и долго вспоминала, что ей

не хватило на него толстого куска мыла. Он был чернее камня.

Их судьбы похожи: судьба смоленского и белорусского мальчика, судьба украинской и литовской

девочки. Война стала общей биографией целого поколения военных детей. Даже если они находились в

тылу, всё равно это были военные дети. Их рассказы тоже длиной в целую войну...

На земле самый лучший народ — дети. Как уберечь его в наше тревожное время? Как сохранить его

душу и его жизнь? А вместе с ним — и наше прошлое, и наше будущее? (По С. Алексиевич)

43. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

О необходимости труда, о его красоте, чудодейственной силе и магических свойствах в нашей семье

не говорилось никогда. О работе болтают бездельники — нормальные люди её делают. Старательно,

чётко, аккуратно и скромно. Ведь работать, не крича о собственном трудовом рвении, столь же

естественно, как есть не чавкая.

Порой мне с удивительной ясностью вспоминаются вечера моего раннего детства. Наша большая

даже по тем временам семья — двое детей, мама, бабушка, тётя, её дочь и кто-то ещё — жила на паёк

отца и на его более чем скромную зарплату в тесном домике на Покровской горе, где ни у кого не было

своей комнаты и никто, кроме меня, не спал в одиночестве. При домишке был огород, которым

занимались все, потому что речь шла о хлебе насущном, и я знаю, как горят ладони, обожжённые

свежевыполотой травой, с того трепетного возраста, которому уступают места в метро даже мужчины.

Так вот, о вечерах. Осенних или зимних, с бесконечными сумерками и жёлтым кругом керосиновой

лампы. Отец сапожничает, столярничает или слесарничает, восстанавливая и латая; мать и тётка тоже

латают, штопают или перешивают; бабушка, как правило, тихо поскрипывает ручной мельницей,

размалывая льняной или конопляный жмых, который добавляют в кулеш, оладьи или лепёшки, потому

что хлеба не хватает; сёстры — Галя и Оля — попеременно читают вслух, а я играю тут же, стараясь не

шуметь. Это обычный вечерний отдых, и никто из нас и не подозревает, что можно развалиться в

кресле, вытянув ноги, и, ничем не утруждая ни единую клеточку собственного мозга, часами глядеть в

полированный ящик на чужую жизнь, будто в замочную скважину. Для всех нас искусство — не только в

процессе производства, но и в процессе потребления — серьёзный, исстари особо уважаемый труд, и мы

ещё не представляем, что литературу можно воспринимать глазея, зевая, закусывая, выпивая, болтая с

соседкой. Мы ещё с благоговением воспринимаем СЛОВО, для нас ещё не существует понятия отдых в

смысле абсолютного безделья, и человек, который не трудится, воспринимается с отрицательным

знаком, если он здоров и психически полноценен.

В «Толковом словаре» Даля нет существительного отдых, есть лишь глагол отдыхать. Это понятно:

для народа, тяжким трудом взыскующего хлеб свой, отдых был чем-то промежуточным, сугубо

второстепенным и несущественным. Отдых для русского человека — крестьянина или интеллигента —

всегда выражался в смене деятельности в полном соответствии с научным его пониманием.

Когда же он превратился в самоцель? В пустое времяпрепровождение, ничегонеделание, в полудрёму

под солнцем? Мы и не заметили, как отдых стал занимать неправомерно много места в наших

разговорах, планах и, главное, интересах. В нашем сознании «труд» и «отдых» как бы поменялись

местами: мы работаем для того, чтобы отдыхать, а не отдыхаем, чтобы работать. И я не удивлюсь, коль в

новом «Толковом словаре» труд перестанет быть существительным, а вместо него останется глагол

трудиться. « Трудиться — заниматься каким-либо трудом с целью заработать денег на отдых».

Я столь запальчиво пишу об этом повальном бедствии нашем, потому что с детства был приучен

глубоко презирать две язвы человеческого общества: идеализацию безделья и натужную, потную,

лакейскую жажду приобретательства. Я понимаю, что неприлично ссылаться на собственную семью, но

всё же хочу низко поклониться тем, кто посеял во мне эту нетерпимость. (По Б. Васильеву)

44. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

Мы живём в век кризиса мировой совести. Именно этим объясняй ется мировое неблагополучие.

Но откуда взялась человеческая совесть? Если исходить из эволюционного предположения, что в

борьбе за существование более совестливые побеждают менее совестливых, подобно тому как более

сильные животные побеждают менее сильных и, овладев самкой, дают в конечном итоге более сильное

потомство, то мы, сохраняя ясность мысли, упираемся в тупик.

Практика нашей сегодняшней жизни и жизни в обозримой истории человечества показывает, что,

как правило, именно бессовестные побеждают совестливых. Бессовестность обычно нападает коварно и

неожиданно, а совесть не готова к неожиданному нападению, потому что её внимание, как правило,

сосредоточено на самой себе, то есть на носителе собственной совести. Наша совесть прежде всего

сторожит нас самих.

Но, несмотря на все победы бессовестности, совесть продолжает всё- таки жить в сердцах всех

народов как высшее свойство человеческой души. Если бы совесть имела земное происхождение, она

давно бы вымерла, как динозавры.

Некоторые мыслители, а чаще — политические злодеи, пытались доказать, что совесть —

архаический предрассудок или имеет классовый или расовый характер. Народы, принявшие подобные

учения, как правило, освобождались от тормозов совести, приобретали динамическую силу и

сравнительно легко завоёвывали другие народы. Однако в конце концов они неизменно разваливались и

побеждались. Думаю, что совесть порабощённых народов к этому времени успевала повернуться к этому

миру и возмутиться. Человек с возмущённой совестью делается в конечном итоге сильнее

освобождённого от совести при прочих равных условиях. Он понимает, пусть даже подсознательно, что

он защищает порядок вещей, выше которого нет ничего на земле.

Совестливый человек вообще отличается необыкновенной быстротой осознания собственной

несправедливости и, наоборот, замедленно осознаёт проявление бессовестности другим, потому что она

исходит из собственной психологии и пытается найти скрытые пружины в бессовестном поступке,

которые как бы объяснят кажущуюся бессовестность.

Зависит ли совесть человека от степени его цивилизованности? Я думаю — не зависит. Я встречал в

абхазских деревнях старушек, имеющих самые дикие представления о реальном состоянии мира и при

этом живших по законам самой утончённой совести. И встречал людей высокообразованных и при этом

проявляющих самую дикую бессовестность.

Совесть, как музыкальный слух, даётся от рождения. Культура, я думаю, прочищает этот слух, делает

человека, можно сказать, этически грамотней, но природную силу слуха не увеличивает.

Можно ли представить мир в далёком будущем юридически настолько изощрённым, что совести

нечего будет делать, ибо всякий бессовестный поступок будет караться законом? Нет, мир никогда не

будет столь юридически изощрённым, чтобы уследить за каждым бессовестным поступком. Всегда будут

тысячи случаев, когда человек правильно может решить вопрос только сам, прислушиваясь к голосу

совести, или не решать его, заглушая этот голос. Совесть будет нужна всегда.

Можно ли воспитать совесть? Практически — можно. Строго теоретически — сомнительно. Кроме

редчайших уродов, совесть, хоть и слабо выраженная, есть у каждого человека. Если человек со слабо

выраженной совестью, предположим, попадает в коллектив, которым дорожит по своим

профессиональным склонностям, и видит, что в этом коллективе господствуют совестливые отношения,

он заставляет себя придерживаться уровня этих отношений. В данном случае можно сказать, что он

боится не столько бессовестного поступка, сколько оглашения его. Это уже воспитание, то есть

осознание границ нравственности, пусть даже механическое. Его правильное поведение становится

привычкой, правда, скорее всего до первого большого соблазна. (По Ф. Искандеру)

45. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

Я знала, что прежде существовали «родовые поместья», «родовые устои», «родовая знать»... А у меня

была родовая травма. Врач-акушер на миг растерялась, замешкалась. И в моей ещё ни о чём не успевшей

поразмышлять голове произошло кровоизлияние, но, как сказал, утешая маму, один из лечивших меня

врачей, «ограниченного характера». Характер был «ограниченный», а ненормальность охватила весь мой

организм и стала всеобщей. История моей болезни вошла в историю: не потому, что я заболела, а

потому, что в конце концов вылечилась. Это был уникальный случай.

Говорят, что у каждого человека в жизни должна быть цель. Но даже самых заветных целей бывает

много. Или в редком случае несколько. У моей бабушки же со дня моего рождения цель, действительно,

была только одна: поставить меня на ноги. Сначала в прямом, а потом в переносном смысле. По

профессии бабушка была медсестрой. Муж её, то есть мой дедушка, погиб на войне.

Мама и папа, когда оставались вдвоём, кажется, ни о чём, кроме моей болезни, не говорили. Они

отчаивались, страдали, а бабушка общалась со мной, как со здоровой.

— Ничего страшного! — уверяла она. — Даже имя твоё говорит об этом.

Меня зовут Верой.

Бабушка заставляла меня, как альпинистку, не интересоваться холмами, а стремиться к вершинам,

которые издали кажутся недоступными. Она занималась этим целыми днями — и я могла бы

возненавидеть

её. Но бабушка сумела убедить меня, как, наверное, убеждала не раз тяжелобольных, что там, за

труднодоступными хребтами, долина спасения. Она уверяла меня в этом без истеричных заклинаний —

особым голосом медсестры, которая подходит к постели, взбивает подушку — и вселяет надежду.

И однажды врачи объявили, что я практически здорова.

С того вечера всё изменилось в нашей семье. Я видела: то, что раньше ставилось бабушке в заслугу,

теперь вызывало укор. О бабушкином подвиге старались не вспоминать. Неужели мама

руководствовалась просто-напросто выгодой?.. Мне трудно было осознать это.

«Но ведь так можно забыть о любом подвиге, сперва воспользовавшись его результатом? Люди не

должны жить минувшим горем. Но тех, кто спас их от горя, они обязаны помнить!» — думала я.

Когда я была в девятом классе, учительница литературы придумала необычную тему домашнего

сочинения: «Главный человек в моей жизни».

Я написала про бабушку, и, когда я потом пошла с Федькой в кино, мама прочла моё сочинение,

которое я оставила на столе.

— А кто я в твоей жизни? — не дожидаясь, пока я сниму пальто, голосом, который, будто с обрыва,

вот-вот готов был сорваться в крик, спросила она. — Не главный человек... Это бесспорно. Но всё же

какой?!

Я так и стояла в пальто. А она продолжала:

— Больше я не могу, Вера! Возникла несовместимость. Я предлагаю разъехаться... Это бесспорно.

— Нам с тобой?

— Нам?! Ты бы не возражала?

— Ас кем же тогда? — искренне не поняла я.

— С той, которую ты... Которую ты, пренебрегая моими материнскими чувствами...

Когда я была в ванной комнате, готовясь ко сну, пришла бабушка. Мама и ей не дала снять пальто.

Голосом, который вернулся на край обрыва, не стремясь что-либо скрыть от меня, она стала говорить

сбивчиво, как некогда говорила я:

— Вера написала... А я случайно прочла. «Главный человек в моей жизни»... Школьное сочинение.

Все у них в классе посвятят его матерям. А она написала о вас... Нам надо разъехаться! Я не могу больше.

Моя мама ведь не живёт с нами... И не пытается отвоевать у меня мою дочь!

Я могла бы выйти в коридор и объяснить, что прежде, чем отвоёвывать меня, маминой маме надо

было бы отвоевать моё здоровье, мою жизнь, как это сделала бабушка. И что совершить это по

телефону вряд ли бы удалось. Но мама опять зарыдала. И я притаилась, затихла.

— Как же я без Верочки? — не поняла бабушка.

— А как же мы все... под одной крышей? Я напишу заявление. В суд! Там поймут, что надо спасти

семью. Что практически разлучаются мать и дочь... Я напишу!

...В борьбе за существование порою не выбирают средств. Когда я перешла в десятый класс, мама, не

боясь уже моего нервного срыва, выполнила своё обещание. Она написала о том, что мы с бабушкой

должны разлучиться. Разъехаться... И о разделе имущества «согласно действующим судебным законам».

Уйдя утром из дома, я оставила на кухонном столе письмо, а точнее, записку, адресованную маме и

папе: «Я буду той частью имущества, которая по суду отойдёт к бабушке». (По А. Алексину)

46. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

До сих пор не могу понять, что же заставило меня эти дурацкие

штучки взять... Забрать... Да что там

церемониться! — украсть.

Да-да, налицо была кража. Пусть ерундовая, пусть совершённая восьмилетней девчонкой, но всё же

кража. Было бы понятно, если б я использовала их по назначению. Все знают, какой интерес проявляют

даже маленькие девчонки ко всякой косметической чепухе. Так ведь нет! Я вытряхивала вязкий яркий

брусочек губной помады сразу же, выйдя за калитку, — наивная неосмотрительность! И тут же,

прополоскав блестящий патрон в прозрачной воде арыка, мчалась домой, ужасно довольная

приобретением.

Смешно сказать! Меня волновал прекрасный, как мне казалось, женский профиль, выбитый на

крышке патрона. Чёткий античный профиль с малюсенькими пластмассовыми кудряшками. И забавлял

стаканчик, действовавший в патроне как микроскопический лифт. Он подавал вверх оранжевый столбик

помады к толстым морщинистым губам учительницы.

Нельзя сказать, что я ненавидела занятия музыкой или не любила учительницу. Моё отношение к

этому делу можно было бы назвать чувством обречённости. Так было нужно — заниматься музыкой, как

мыть руки перед едой, а ноги перед сном. Уж очень мама хотела этого.

Я равнодушно повторяла нужный такт ровно столько, сколько требовалось, при этом блуждая

взглядом по стенам, глядя в окно. И вот так-то однажды я и обнаружила между решёткой и оконной

рамой то,

чему раньше совершенно не придавала значения. Патроны с губной помадой — красные, блестящие

жёлтые, белые — лежали, казалось, никому не нужные и даже слегка запылённые. Но поразила меня не

столько их кажущаяся ненужность — нет, я знала, что учительница тщательно ухаживает за своими

губами, — а их количество. Зачем столько помады для одного рта? Доиграв такт ровно столько, сколько

полагалось, я встала из-за пианино и стала осматривать всё это богатство. В какой момент мелькнула у

меня мысль о том, что недурно бы иметь хотя бы одну такую вещичку? Каков был ход моих

рассуждений? И вообще, знала ли я тогда, что взять чужую вещь — это значит украсть? Да, конечно, я

знала, что не следует брать чужого. Без спроса. Но о каком спросе могла идти речь при таком

количестве одинаковых губных помад? Ведь их было так много! Чуть ли не семь-восемь... Словом, я

выбрала для себя самый, на мой взгляд, скромный — белый патрон и сунула его в карман платья. А в

следующий раз я просто решила, что будет справедливо, если красивых тюбиков с губной помадой у нас

с учительницей станет поровну. Коричневый пластмассовый патрон проследовал в мой карман.

В это время со двора возвратилась учительница. Я очень спокойно сидела на крутящемся чёрном

табурете, положив руки на клавиатуру. Учительница села на свой стул рядом и помолчала.

— В последнее время, — мягко и лениво, как всегда, проговорила она, — у меня стала пропадать

губная помада... Ты не знаешь, кто её крадёт?

Я молчала. Самое интересное заключалось в том, что мне было стыдно не столько потому, что меня

уличили в краже, сколько потому, что я врала. Противная, очень противная штука враньё! Все мои

мысли в этот момент были заняты не преступностью кражи, а преступностью вранья. Моей же

учительнице было наплевать на враньё, она словно и не сомневалась, что так и будет.

— Это ужасно... ужасно... — повторила она, пригорюнившись, машинально ковыряя карандашиком

между клавишами. Я смирно сидела рядом, напряжённо вытянув спину, уже не веря, что где-то есть

пыльные улицы со свободными людьми, что где-то есть наш двор и наша квартира.

— Что же с тобой будет? Послушай, девочка, а ты не больна?

— Нет! — удивившись, ответила я. — Почему больна?

— Есть такая болезнь — клептомания. Когда человек и рад бы не воровать, да не может. Болезнь,

понимаешь? Это очень серьёзная болезнь. Ею один граф болел. Богатый был, имениями владел, а вот

у приятеля нет-нет да что-то стянет. В общем, передай маме, чтобы прислала с тобой три рубля. Или

нет, я напишу ей записку, а то ты не передашь.

Выйдя на террасу, я тут же развернула записку. Там было написано: «Уважаемая такая-то! Ваша дочь

ворует. У меня она украла три шт. губной пом. Прошу возместить три руб. И заняться воспитанием своего реб.».

— Что так долго? — спросила мама, открыв дверь. — Зазанималась?

«Бедная мамочка...» — подумала я, почему-то очень жалея её. Я зашла в комнату, где мама проверяла

ученические контрольные, и как-то очень смущённо, вяло, на выдохе сказала:

— Мам, я воровка...

— Чего-чего? — спросила мама, подняв от тетрадей голову и засмеявшись.

«Бедная мамочка!» — опять подумала я и повторила:

— Я украла губную помаду. Вот, — и положила на стол записку.

Потом в комнате наступила очень тихая тишина, и мне стало так

плохо, что я не могла на маму смотреть.

— Слушай, а зачем тебе эта ерунда была нужна? — недоумённо спросила мама.

— Не знаю...— сдавленно прошептала я и заплакала. Теперь я и в самом деле не знала, зачем мне

нужны были те штучки.

— Ну да, — растерянно сказала мама, — понимаю. Я ведь не крашу губы, тебе это было в

диковинку...

...Главным во всей этой истории было то, что потом, много лет подряд, даже в юности, я продолжала

носить в себе страшную тайну своей порочности. И когда при мне кто-нибудь рассказывал, что где-то

кого-то обокрали и унесли ценностей на три тысячи, я каждый раз внутренне вздрагивала и думала: «А

ведь я тоже... такая...» И боялась, когда меня оставляли одну в чужой квартире хотя бы на минуту. Я

боялась, что во мне проснётся таинственная графская болезнь. Такой страшной силы заряд презрения к

себе сообщила мне мягкая ленивая женщина, превосходно игравшая изящную пьесу Бетховена «К

Элизе».

(По Д. Рубиной)

47. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

БАВАКЛАВА

Когда он вернулся из школы, пришлось долго звонить: никто не открывал. Что она, уснула? Он

здорово рассердился на бабушку и уже

готовился высказать ей своё недовольство, но дверь открыл отец.

— Почему ты трезвонишь? — тихо, но с укором произнёс отец.

— Где Баваклава?

С раннего детства он привык так называть бабушку Клаву. Вместо «баба» — «бава» и в одно слово.

— Нет её, — отвернувшись, сказал отец.

— Ушла? Заболела?

Не поднимая головы, отец ответил:

— Если б заболела! Умерла...

Потом он повернулся к сыну и резко сказал:

— Понимаешь, бабушка умерла!

Мальчик никак не отреагировал на слова отца. Слова прозвучали, но их смысл не дошёл до его

сознания. Хотя сердце бабушки уже не билось, юный Шаров продолжал думать о ней, как о живой. Горе

запаздывало, задерживалось в пути. И мальчик только смутно догадывался о его приближении. Он всё

ещё ждал, что дверь отворится и в комнату войдёт бабушка.

«Три часа, а ты ещё не обедал!» — воскликнет она и заснуёт, засуетится, чувствуя себя виноватой за

опоздание.

Привычка видеть бабушку живой, неутомимой, вечно бодрствующей была настолько сильна и

неистребима, что смерть отступала перед ней. В сознании юного Шарова бабушка продолжала жить.

Он вспомнил, что по пути из школы поленился зайти в аптеку и взять для бабушки глазные капли.

Эти капли действовали только два дня, их нельзя было купить впрок, и в его немногочисленные

обязанности входило приносить бабушке свежие капли.

Юному Шарову было двенадцать лет, но он был убеждён, что прожил долгую жизнь и умудрён

опытом. Однако были всё-таки на свете вещи, которые он не мог понять: например, он радовался, когда

брал, получал. И это было естественно. Баваклава же радовалась, когда отдавала. Хотя отдавать ей было

особенно нечего.

Только теперь, когда её не стало, он с опозданием начал смутно догадываться, что Баваклава не

только кормила, будила, обстирывала его, но и делала ещё незаметную, очень важную для него работу.

Это открытие удивило его. Потому что до сегодняшнего дня он считал Ба- ваклаву тёмной и отсталой.

Она не знала о «чёрных дырах» Вселенной — сверхплотных звёздах, не знала о королевских примулах

— цветах, распускающихся накануне землетрясения, не знала, почему «Крылышки» сильнее ЦСКА...

И тогда взгляд его упал на старые стенные часы. Две большие латунные гири лежали на полу, а

маятник замер...

Сейчас надо было разрушить эту неподвижность! Пусть хоть маятник движется, прищёлкивает,

шагает... И юный Шаров завёл часы, к которым ему запрещали притрагиваться.

Часы вдруг захрипели, откашлялись и стали бить. Они били гулко и, как показалось юному Шарову,

весело. Часы проснулись. Ожили. А Баваклава спала...

И тут юный Шаров совершенно серьёзно подумал, что жизнь в доме остановится, если бабушка не

проснётся. Остановится, как часы, у которых кончился завод.

Ему никогда и в голову не приходило, что можно жить без неё. Она была чем-то насущным и

вечным, как воздух, вода, хлеб. Она была тем вечным двигателем, который приводил в движение жизнь

дома. Отец и мама целый день были на работе, юный Шаров — в школе. А дом жил: в нём варился обед,

стиралось бельё, выметался мусор, гладились брюки, чтобы не было пузырей на коленках. Делалось

множество больших и малых дел. И всё это — руками бабушки. Сердце Баваклавы не только разгоняло

кровь по старым жилам, но и обогревало дом, делало его живым.

Сегодня он впервые взглянул на себя со стороны, другими глазами. Какой он, оказывается, чёрствый,

грубый, невнимательный. Опаздывал, а то и вовсе не заходил в аптеку. Вот и сегодня принёс свежие

капли с опозданием.

«Она умрёт, когда её забудут, но пока хоть одно сердце помнит её, она жива», — неожиданно

подумал мальчик. Эти слова сами всплыли в памяти. Память бросила их ему, как спасательный круг. Она

жива! Её жизнь зависит от него, от его сердца.

Он должен жить не только для того, чтобы ходить в школу, гонять на коньках, смотреть по телику

хоккей. Он должен жить, чтобы не пропустить самого главного — заводить часы в бабушкиной комнате

и хранить лоскуток полкового знамени. Он должен жить, чтобы нести людям то, чему его незаметно

научила Баваклава.

Жить для людей. (По Ю. Яковлеву)

48. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

КАК Я ПОКУПАЛ СОБАКУ

Я люблю собак потому, что они самые верные друзья человека. Мне даже трудно жить и работать,

если у меня дома нет хорошей собаки. Я всегда сам их выращивал и воспитывал.

А потом я и сам состарился и подумал, что мне уже поздно заводить себе щенка и самому его

воспитывать и обучать тонкой охотничьей науке. Я попросил своих друзей-охотников присмотреть где-

нибудь для меня взрослого, солидного пса, который бы всё понимал и умел себя вести дома и на охоте.

Скоро мне сказали, что есть такая собака в городе Орехово-Зуеве, недалеко от Москвы. Хозяин продавал

пса не от нужды, а от обиды: поблизости от Орехова пропали тетерева и куропатки — их пожрали

еноты, и охотиться стало не на кого. Он будто бы обиделся на енотов и продавал сразу и ружьё и собаку.

Долго не раздумывая, я поехал в Орехово-Зуево покупать собаку.

Огромный, похожий на водолаза-ньюфаундленда сеттер понравился мне с первого взгляда. Звали

его так же, как моего последнего собачьего друга, Томкой.

Всю дорогу до Москвы пёс неожиданно тихо сидел на заднем сиденье машины. Он и в мою квартиру

поднялся как будто спокойно. Кот Агапыч зашипел и заворчал на собаку, как тигр, делая вид, что вот

сейчас он не выдержит, бросится и вцепится в собачью морду. Томка даже не посмотрел на шипящего

кота, а Агапыч довольно быстро перестал изображать тигра. Томка мог в любую секунду проглотить

Агапыча, как воробья, вместе с когтями и хвостом — такой он был громадный. И Агапыч понимал это

очень хорошо.

Весь день Томка лежал неподвижно возле стола, рядом с окном, положив морду на низкий

подоконник. В сумерки, когда стало трудно различать лица прохожих на улице, он встал, подошёл ко

мне — я в это время сидел на диване, у другого стола, — и вдруг опустил мне на колени свою тяжёлую

голову.

Я боялся пошевельнуться. По лёгкому, чуть заметному покачиванию собачьего тела я понял, что

Томка дремлет. Прошло двадцать минут, полчаса... Ноги мои затекли, сидеть становилось всё труднее и

труднее, наконец я не выдержал.

— Томка, — сказал я жалобно, — проснись. Пёс только вздохнул во сне.

Я взял его за ошейник и легонько тряхнул. Томка всхрапнул, доверчиво потянулся ко мне всем телом

и только потом открыл глаза. И вдруг... в собачьих тёмных зрачках мелькнул ужас. Томка оскалил зубы и

зарычал злобно и непримиримо. Только что ему снился родной дом и старый, любимый хозяин. А

теперь он увидел, что дома нет и хозяина-друга, которого он преданно столько лет любил, тоже нет и,

может быть, никогда и не будет...

На третий день нашей совместной жизни я понял, что мне не удастся приручить Томку: он слишком

сильно любил своего старого хозяина. Три дня Томка лежал в углу, у окна, без сна, не притрагиваясь к

пище. Он тосковал и мучился, как человек. Я тоже мучился. Я уже успел полюбить Томку за верность.

К концу третьего дня я дал телеграмму в Орехово-Зуево: «Приезжайте и возьмите собаку обратно.

Она не может привыкнуть ко мне». Честно говоря, я не думал, что хозяин собаки приедет за ней: так

обычно не делают при купле и продаже. И всё-таки я дал телеграмму. Хозяин приехал за своей собакой

тотчас же, с ночным поездом.

Томка первым услышал его шаги на лестнице. Он ещё не верил, что это возвращается самый

любимый его человек. Когда я открыл дверь и хозяин вошёл в комнату, Томка не бросился к нему, не

стал лаять и прыгать. Он только завилял хвостом, лёг на бок и закрыл глаза. Может быть, он опять

боялся проснуться. Потом он повернулся и, как маленький щенок, опрокинулся на спину. По-собачьему

это значило, наверно: «Видишь, я не могу жить без тебя. Это хорошо, что ты вернулся».

В эту же ночь Томка уехал со своим другом-хозяином. Томкин хозяин понял, что друзей не продают,

а я — что друзей и не покупают за деньги: дружбу и уважение надо заработать. (По Б. Емельянову)

49. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

Если от мыса Телок долго идти по просёлку в глубь леса, то обязательно выйдешь на просеку и

остановишься поражённый. Твоим глазам предстанет что-то необычное и яркое в дальнем конце её. И,

только догадываясь, ещё не поверив до конца и не понимая, ты осторожно пойдёшь по травянистой

тропе и очутишься на поляне, в центре которой стоит железный солдат с автоматом, склонившись над

братской могилой.

После кипучего, устремлённого к солнцу Картунского бора, после сладкой земляники и мягких

светлых трав — после всего мирного, шелестящего и живущего — это настолько неожиданно, что

замираешь на месте, забыв о ягодах, которые крепко сжимаешь в руке.

Война! Вот она! Неожиданная, заставшая тебя врасплох, когда ты меньше всего ожидал. Как всякая

война.

Заборчик, свежие полевые цветы положены у железных ног солдата.

И вдруг чувствуешь, как тебя с силой ударяет в грудь. Боже мой! И тут она, и сюда проникла! А сколько

же таких безымянных уголков

по всей моей земле! Мне порой кажется, что вся она, Земля, планета наша, стала на полметра выше от

этих бесконечных братских могил.

Кто они? Мальчики лет по двадцати? Они, может, и в походы не успели ни разу сходить и Селигер в

первый раз увидели не синий, в белых лебединых облаках, а красный, да чёрный, да никакой потом...

Парень один на турбазе говорил:

— Знаешь, у меня отец погиб где-то здесь... Где? Не знаю. Понимаешь, я нашёл старое извещение,

что пал смертью героя в районе озера Серого, на Ленинградском фронте. Я тогда малый был, не

понимал ничего, а теперь вот новая справка: оказалось, что нет такого озера — Серого, а есть Селигер.

Вот я и приехал, не искать, конечно, а посмотреть. Понимаешь?

И больше он ничего не сказал.

«Вечная слава героям, павшим за свободу и независимость нашей Родины в Великой Отечественной

войне 1941-1945».

И всё. Ни фамилий. Ни имён. И стоит солдат и железно молчит об этих людях. Безымянных,

полёгших здесь. И думает. Долго. Вечность. Знает он тех, кто добирается сюда в лесную чащу и кладёт

сорванные по дороге цветы. Но об этом он тоже молчит. Да что там, наши же люди. Те же безымянные.

От безымянных — безымянным. В безымянном лесу.

Много раз я бродил по лесу, то ли продираясь через колючий ельник, то ли собирая в ладонь

пресноватую, красного густого мяса малину, и неожиданно сталкивался с этой войной. Однажды мы

нашли каску. В другой раз пуговицу со звездой. А один раз, отдыхая после долгого кружения по сырым

буеракам с шапкой, полной лисичек, я неожиданно обнаружил, что сижу на краю окопа. Он был вырыт

буквой «Г», и на дне его росли мелкие кустики малины. Оглядевшись, я увидел вокруг ещё такие же

окопы. А потом и огромную воронку с крупными, чуть ли не выше щиколотки зарослями костяники,

чьи ягоды были похожи на разбрызганную кровь.

И опять словно меня неожиданно ударили, и показалось совсем явственно, что пахнет порохом и

где-то стреляют и кричат. Впрочем, может, так оно и было: по соседству остановились туристы, которые

жгли костёр.

В пятьдесят четвёртом году мы сидели у костра близ турбазы и разговаривали. Я и мои друзья,

человек семь. Мы болтали, немного лениво, развалясь и подставив ноги огню. А кто-то сказал:

— Видели мы сегодня, как на барже гробики везли. Штук сто, да такие маленькие, ну, словом, детские

совсем.

— Может, эпидемия? — спросили его.

Антон, наш капитан, сказал, пошевелив веткой в костре:

— Не эпидемия это. Кости наших солдат собирают из разных мест захоронения и в общую

братскую могилу перевозят.

Ночь стала глуше. Мы замолчали. Мы молчали долго и трудно, глядя в костёр. В тот вечер мы пели

тихие солдатские песни про землянки да тёмные военные ночи, и странно волновали эти песни, сбитые

из хриплых мужских голосов.

У всех у нас было что-то солдатское в крови, в такое уж мы жили время.

Однажды мы загорали у речки, и Витька сказал, тронув продолговатый рубец на плече:

— Это мне в Венгрии.

— Ты... Был тогда там?

— Ага, — сказал Витька и лёг на спину. Он глядел прямо на солнце, не сощуривая глаз, и ничего

больше не говорил. — Просто выстрелили и попали в плечо.

— А ты стрелял? — Я приподнялся, разглядывая Витьку, словно никогда его не видел.

— Да.

— А в того, который в тебя?

— Нет, — сказал Витька, — я его не видел.

Я лёг и никак не мог успокоиться: я вдруг понял, что сегодня тоже стреляют и где-то, может быть,

сию минуту из дула уходит пуля, разыскивая нас... (По А. Приставкину)

50. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

Вот пишут: малая родина... Что же это такое? Где её границы? Откуда и докуда она простирается?

По-моему, малая родина — это окоём нашего детства. Иными словами, то, что способно объять

мальчишеское око. И что жаждет вместить в себя чистая, распахнутая душа. Где эта душа впервые

удивилась, обрадовалась и возликовала от нахлынувшего восторга. И где впервые огорчилась,

разгневалась или пережила своё первое потрясение.

Тихая деревенская улица, пахнущий пряниками и кожаной обувью тесный магазинчик, машинный

двор за околицей, куда заманчиво пробраться, тайком посидеть в кабине ещё не остывшего трактора, !

потрогать рычаги и кнопки, блаженно повдыхать запах наработавшегося мотора; туманное таинство

сбегающего под гору колхозного сада, в сумерках которого предостерегающе постукивает деревянная |

колотушка, гремит тяжёлой цепью рыжий репьистый пёс. За садом - змеистые зигзаги старых, почти

изгладившихся траншей, поросших терновником и лещиной, которые, однако, и поныне заставляют

примолкнуть, говорить вполголоса...

И вдруг, снова воротясь к прежнему, шумно, наперегонки умчаться в зовущий простор луга с

блёстками озерков и полузаросших стариц, где, раздевшись донага и взбаламутив воду, майкой

начерпать в этом чёрном киселе чумазых карасей пополам с пиявками и плавунцами. И вот наконец

речушка, петлявая, увёртливая, не терпящая открытых мест и норовящая улизнуть в лозняки, в корявую и

петлючую неразбериху. И если не жалеть рубах и штанов, то можно продраться к старой мельнице с

давно разбитой плотиной и обвалившейся кровлей, где сквозь обветшалые мостки и в пустые проёмы

буйно бьёт вольный кипрей. Здесь тоже не принято говорить громко: ходит молва, будто и теперь ещё в

омуте обретается мельничный водяной, ветхий, обомшелый, и будто бы кто-то слыхал, как он кряхтел и

отдувался в кустах, тужась столкнуть в омут теперь уже никому не нужный жёрнов. Как же не пробраться

туда и не посмотреть, страшась и озираясь, лежит ли тот камень или уже нет его...

За рекой — соседняя деревня, и забредать за реку не полагается: это уже иной, запредельный мир.

Там обитают свои вихрастые окоёмщи- ки, на глаза которых поодиночке лучше не попадаться...

Вот, собственно, и вся мальчишеская вселенная. Но и того невеликого обиталища хватает с лихвой,

чтобы за день, пока не падёт солнце, набегаться, наоткрывать и навпечатляться до того предела, когда

уже за ужином безвольно начнёт клониться опалённая солнцем и вытрепанная ветром буйная

молодецкая головушка, и мать подхватывает и несёт исцарапанное, пахнущее рогозом и подмаренником,

отрешённое, обмякшее чадо к постели, как с поля боя уносит павшего сестра милосердия. И видится ему

сон, будто взбирается он на самое высокое дерево, с обмирающим сердцем добирается до вершинных

ветвей, опасно и жутко раскачиваемых ветром, чтобы посмотреть: а что же там дальше, где он ещё не

бывал? И вдруг что-то ломко хрустит, и он с остановившимся дыханием кубарем рушится вниз. Но, как

бывает только во снах, в самый последний момент как-то так удачно расставляет руки, подобно крыльям,

ветер упруго подхватывает его, и вот уже летит, летит, плавно и завораживающе набирая высоту и

замирая от неописуемого восторга.

Малая родина — это то, что на всю жизнь одаривает нас крыльями вдохновения. (По Е. Носову)

51. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

...Поздним вечером мне почудился шорох у двери. На площадке мальчишка лет восьми, наш сосед.

Его одежда промокла, лицо было разгорячённое, видно, набегался всласть.

— Тебя не пускают? — спросила я. Он кивнул.

— Пойдём к нам. Я напою тебя чаем.

Но я знала: никуда он от своей двери не отойдёт. Его не пускают домой — такое наказание

придумали родители, если он приходит с гулянья не вовремя или грязный. Он как бы стоит в углу, но

только на лестничной площадке. Через какое-то время, не выдержав, я позвонила в его квартиру. Открыл

отец.

— У вас сердце не болит? — спросила я, кивая на мокрого ребёнка.

— А у него?

На этом наш разговор закончился. «Когда у тебя будут дети, — учила меня мама, — не выставляй их

за дверь». Теперь я понимаю, почему она твердила это так настойчиво. Разве можно закрывать перед

ребёнком двери родного дома? Что ж, в восемь-десять лет он будет послушно стоять на лестничной

площадке. Ну а потом? «Не пускаете? И не надо!» И он пойдёт к другу, если тот примет, на вокзал и

уедет сгоряча неизвестно куда. Поездом, автобусом...

Немилосердие начинается именно с атаки на родного человека — маленького ли, большого. Он

нагрубил — что ж, и я нагрублю. Он хлеба не принёс — и я не куплю. Он пришёл позже на час — и я

опоздаю... Когда говорят, что дурные примеры заразительны, я удивляюсь: ведь каждому из нас дана

голова! Дана для того, чтобы мы думали, прежде чем что-то сделать. Чтобы мы поступали не так, как кто-

то, а так, как может сделать только Доброе сердце и Милосердная душа.

Конечно, есть в этом что-то обидное: к тебе без внимания, а ты — само внимание! Трудно бороться с

собой, трудно быть вежливым, если с тобой невежливы, трудно быть добрым, если это не ценят. Но

помните: не оскудеет рука дающего. В это я верю. Как и в то, что доброта, отданная другим, обязательно

вернётся к человеку, обогреет его, обогатит.

Истинное милосердие мало заметно. В юности я услышала от пожилой женщины: «Я своего мужа,

когда он приходит с работы, накормлю, тапочки ему подам... А утром за калитку провожу и перекрещу,

чтобы день у него сложился благополучно». Тогда, помню, я возмутилась: «Ещё чего! Тапочки ему

подавай, за калитку провожай!..» Теперь рассуждаю по-другому. Теперь понимаю: в основе отношений

людей должна лежать жалость, желание облегчить жизнь, взять на себя часть забот.

Думаю, особая услада жизни — одаривать родных людей своей нежностью, любовью. И

милосердием. (По Л. Прошиной)

52. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

ХУДОЖНИК

Жил на свете Художник.

Однажды, ещё в детстве, он нарисовал портрет старика. Старика этого он выдумал, но на портрете

старик получился совсем как живой. Маленький Художник никак не мог расстаться со своей работой: он

всё что-то добавлял, подмалёвывал и так увлёкся, что старику это надоело. Он сошёл с портрета и

сердито сказал:

— Довольно! Ты меня совсем замучаешь!

Маленький Художник растерялся: ему не приходилось прежде иметь дело со стариками, которые

сходят со своих портретов.

— Кто вы такой? — спросил он. — Может быть, колдун?

— Нет, не то!

— Фокусник?

— Не то!

— Ага, теперь я понимаю, — догадался мальчик. — Вас, вероятно, зовут Нето. Только я, признаться,

никогда не слыхал такого имени.

— На этот раз ты угадал, — сказал старик. — Меня действительно так зовут. И знаешь почему? Все,

кто имеет со мной дело, считают, что я — это совсем не то, что им нужно.

— А какие у вас дела? — спросил мальчик.

— Ну, — важно ответил старик, — работы у меня достаточно. Всё лучшее, что создано на земле

человеком, — создано при моём участии. Когда-нибудь ты это поймёшь.

И старик удалился на свой холст.

Маленький Художник теперь уже не осмеливался прикасаться к нему. Он спрятал портрет старика и

вскоре о нём забыл.

Шли годы. Маленький Художник вырос и стал настоящим Художником. Его искусство признали и

полюбили, его картины украшали залы лучших картинных галерей. Многие завидовали Художнику —

его славе, его успеху, считали Художника счастливым человеком.

А на самом деле это было не так.

Художник был недоволен своими картинами. Они доставляли ему радость лишь тогда, когда он над

ними работал. А кончалась работа — и возникали сомнения. Каждая новая картина казалась ему

неудачей.

Однажды, вернувшись домой с очередной выставки своих картин, он долго не мог уснуть.

Он перебирал в уме картины, и ему было досадно за людей, которые ими восхищались.

— Не то, всё не то! — воскликнул Художник. И вдруг перед ним появился старик.

Это был тот старик, которого Художник нарисовал в детстве.

— Здравствуй, — сказал старик, — ты меня, кажется, звал?

— Кто вы такой? — удивился Художник.

— Ты, видно, меня не узнал, — огорчился старик. — Вспомни портрет, который ты когда-то

нарисовал.

— Не говорите мне о моих работах, — попросил Художник. — Ничего у меня с ними не получается,

сколько ни бьюсь. И почему только всем нравятся мои картины?

— Как это всем? — возразил старик. — Мне, например, не особенно нравятся.

— Вам не нравятся мои картины? — спросил Художник, не в силах скрыть своего удивления.

— А что ж тут такого? Ведь тебе они тоже не нравятся.

Очень расстроил Художника этот разговор. Правда, он и раньше критически относился к своим

работам, но его утешало то, что он в этих суждениях одинок и, может быть, ошибается.

Никогда ещё Художник не работал так напряжённо. Новые картины принесли ему ещё большую

славу и окончательно развеяли все сомнения.

«Если бы старик увидел эти картины, — думал он, — они бы, наверно, ему понравились».

Но старик больше не появлялся.

Прошло много лет.

И вот однажды Художник, уже больной и старый, роясь в своих архивах, нашёл портрет старика.

«Что это за рисунок? — подумал он. — Я его совсем не помню».

— Ты меня опять не узнал, — сказал старик, сходя со своего портрета. — Я всё ждал, что ты меня

позовёшь, но ты так и не позвал. Ты, видно, вполне доволен своей работой и поэтому забыл про старика

Нето, который один может помочь создать что-нибудь путное. Вот перед тобой твои картины —

посмотри на них моими глазами.

И вдруг все картины словно преобразились. Художник смотрел на них и не верил, что это им он

посвятил всю свою жизнь.

— Что это! — крикнул он. — Разве это мои картины? Нет, это не то! Не то! Не то, не то, не то!..

— Ты зовёшь меня, — грустно сказал старик. — Но теперь уже поздно. К сожалению, поздно.

(По Ф. Кривину)

53. Напишите сочинение по прочитанному тексту.

ВОЗЛЮБЛЕННОЙ

(похвальное слово)

С детских лет — и сейчас — и так будет до конца жизни — она была, единственной и незаменимой:

самой преданной и самой равнодушной, самой красноречивой и безмолвной. Люди уходили,

приходили, про- I ходили, — она, с годами меняясь, но всё та же, шла за мной и со мной зсюду: из

города в деревню, с родины в чужие страны, участница дней работы и часов отдыха, утеха бессонных

ночей. То старая, то вчера родившись, мудрая, глупая, капризная, пустая, красивая и безобразная.

Есть два подобия целомудренных и страстных объятий: море и раскрытая книга; их оценить может

всякий возраст. Но море однообразнее книги и быстрее утомляет; книга держит в объятьях часами,

годами, всю жизнь, и любовные выдумки её безграничны. Прочитанная, она остаётся в памяти — и

снова рождается, опять влекущая и ещё раз полная тайны. В море мы плаваем на поверхности — в книгу

уходим с головой, и чем глубже, тем слаще и чудеснее.

Чаще всего её называют другом. Она бывает Учителем, ласковой матерью, детищем и злым врагом.

Но, конечно, она — возлюбленная, неподражаемая в постоянстве и вечном равнодушии. Ничто не дало

миру столько добра и столько зла, как книга, и никто другой не пользовался таким почётом в памяти

далёких поколений. Самым невозможным кажется исчезновение книги, замена её иной человеческой

выдумкой. Это, конечно, случится, — но к тому времени люди переродятся, и не будет больше ни

любви, ни вымысла, ни наивной веры, украшающей нашу жизнь. С жалостью думается о таких людях

будущего.

Страницы старых и новых книг — как душистый сад: они засеяны цветами любви, тревоги,

откровенности и лицемерия. Иные поросли репейником злых чувств, другие благоухают наивностью и

чистотою веры. Кладбище лучшего, что жило и умерло в веках. Каждая строчка — напряжённая мысль,

каждая запятая — сомнение, каждая точка — удовлетворённость.

Когда вы стоите перед книжными полками — помните, что перед вами останки чувств и знаний,

оттиски самых сложных душевных движений, неслышный горячий спор идей, мнений и взглядов на

мир, попыток оправдать жизнь и оттянуть минуту окончательного с ней расчёта. Люди пишут для того,

чтобы заговорить в себе тоску по вечному и чтобы шуршаньем пера отогнать самый страшный из

вопросов.

Возлюбленная! Тебе, незаменимой спутнице, обязан всем, что было в жизни особенного и святого.

Первой тягой вдаль — желаньем убежать в неисследованные страны и сделаться следопытом, курить

с краснолицыми братьями трубку мира, носить за плечами ружьё, но лишь для защиты, а не для

напрасного убийства зверей, с которыми жил бы в дружбе и взаимном понимании.

И первыми положительными знаниями: если развести в воде селитру и написать раствором что-

нибудь на бумаге, а высушив, приложить уголёк спички, то бегущий уголёк будет писать на бумаге то же

слово.

Первыми сомнениями: если мир сотворён многомилостивым Богом, то почему же в мире так много

зла и несправедливости (урок учил хорошо, а по греческому двойка).

И первой любовью: я любил и сейчас не забыл тургеневскую Асю.

Первыми достижениями: то была книжка журнала, и в ней рассказ, подписанный моим именем. Я

был тогда счастливейшим из гимназистов.

И первым уходом в мир несчастных, не имеющих пристанища, голодных, страдающих по притонам

и по тюрьмам, попавших под колесо жизни, — маленьких героев высокочтимого Диккенса.

Чувством бунтарства, святейшим из чувств, родившимся от пустяковой подпольной брошюрки. И

позднейшим сознанием, почерпнутым в Библии, что всё — суета сует.

Тихим покоем, спускающимся с книжных полок на спинку кресла и изголовье постели. Складной

музыкой слов родного языка, собранных в толстые томы. Очарованьем чужого творчества, которое

всегда наше, потому что читающий творит заново — по образу своему и подобию. И попытками

самому овладеть чужим сознанием, занять его мысль своей беседой.

Тем, что можно встречаться и говорить с людьми, которых уже давно нет; а они были не хуже теперь

живущих. И тем, что умереть совсем, без остатка, нельзя; что хоть на завтрашний денёк останешься в

печатной строчке, написанной вот этим пером.

Ей, возлюбленной книге, — похвальное слово! (М. Осоргин)

Заключение

Заканчивая разговор о подготовке к написанию сочинения на ЕГЭ, мы хотим пожелать вам успехов

на экзамене и дать ещё несколько советов.

1. Рекомендуемый объём сочинения 150-300 слов. Помните об этом.

2. В сочинении не нужно специально анализировать использованные в тексте средства

выразительности (тем более, что это уже сделано в задании 26). В комментарии можно обратить

внимание на особенно яркие или настойчиво повторяющиеся языковые средства, привлекающие

внимание читателя к основным мыслям текста, однако простое перечисление использованных

автором приёмов (Автор мастерски использует ряды однородных членов и т. п.) не только не украшает

работу, но и нарушает логику развёртывания мысли.

3. Не следует переписывать предложения из фрагмента рецензии задания 26, посвящённого средствам

выразительности исходного текста. Помните, что текст этого задания напечатан в материалах для

экспертов, проверяющих сочинение, и переписанные предложения исключаются при подсчёте слов.

4. Будьте осторожны при определении жанра текста: не торопитесь называть его «рассказом» или

«статьёй», поскольку вы можете допустить фактическую ошибку. Лучше использовать слова текст,

фрагмент, отрывок.

5. Не обязательно указывать стиль речи, к которому относится текст. Обычно предложения типа Текст

относится к публицистическому стилю, что называется «повисают в воздухе», остаются не связанными с

последующими мыслями сочинения. Гораздо реже встречаются оправданные упоминания о стиле

речи, когда стилевая форма текста связывается с его содержанием: Автор не случайно обращается к

публицистическому стилю, поскольку его волнует такая социальная проблема, как...

6. Проверьте, правильно ли вы записали фамилию автора. К сожалению, в сочинениях нередко

искажаются фамилии даже известных писателей и публицистов.

7. При формулировании проблемы и авторской позиции старайтесь избегать сложных авторских

метафор. Лучше высказать соответствующие мысли своими словами.

8. Если вы используете авторский неологизм, обязательно заключайте его в кавычки, иначе в вашем

тексте это слово будет восприниматься как грамматическая ошибка.

9. Соблюдайте этические нормы: не используйте просторечных и жаргонных слов, особенно грубых и

бранных (Я не понимаю, как можно вестись на подобную ерунду и т. п.), воздержитесь от оскорблений (Могу

привести в пример мою одноклассницу, отличающуюся редкой тупостью), не будьте излишне категоричны,

высокомерны, не хвастайтесь. Помните, что этическая корректность оценивается экспертом

отдельно.

10. Сочинение пишите аккуратно, разборчивым почерком и только ручкой с чёрной гелевой пастой.

Эксперты проверяют сканированные копии работ. Текст, написанный шариковой ручкой, при

сканировании теряется.

Скачать материал

Сочинение на ЕГЭ "Глава 7. Поработайте писателями"

Русский язык - еще материалы к урокам:

Предметы

Похожие материалы