Презентация "Особенности изображения героев в ранних произведениях М. Зощенко"

Особенности изображения героев в ранних произведениях М. Зощенко

учитель русского языка и литературы Коконова Любовь Ивановна.

СОДЕРЖАНИЕ 1. Введение 2. Особенности изображения героев в ранних произведениях М. Зощенко 2.1 Предшественники и последователи М. Зощенко 2.2. Ранние произведения Зощенко "Зверь" и "Неживой человек " 2.3. "Новое" миропонимание М.Зощенко в повести "Талисман" 3. Заключение Библиографический список 1. Введение Сознание писателя определяется его духовным сопротивлением быту. Сопротивление это может быть трагическим, лирическим, сатирическим, даже идеалистическим. Такова природа искусства. Искусство рождается из души взволнованной, потрясенной, возмущенной, из бунта, из неприятия мира, или из желания преобразить мир. Творчество Михаила Зощенко - самобытное явление в русской советской литературе. Писатель по-своему увидел некоторые характерные процессы современной ему действительности, вывел под слепящий свет сатиры галерею персонажей, породивших нарицательное понятие "зощенковский герой". Все герои были показаны с юмором. Эти произведения были доступны и понятны простому читателю. «Зощенковские герои» показывали современных по тем временам людей… так сказать просто человека. В наши дни сатира Михаила Зощенко не утратила своей актуальности, и на примере жизни сатирика вырастают новые поколения честных и мужественных писателей и журналистов. Многие произведения писателя направлены на обличение таких пороков современного общества, как чиновничий беспредел, несправедливость порядков, беспомощность простых людей и так далее. Что делает эту тему оправданной. 2. Особенности изображения героев в ранних произведениях М. Зощенко 2.1. Предшественники и последователи М. Зощенко. Сегодня нельзя не ощущать явную недостаточность характеристики Зощенко как "сатирика" и "обличителя", независимо от того, что полагается предметом "обличения": "пережитки прошлого" и "мещанство" или же "явления советского Хама " и так далее. Мы все чаще сходимся в том, что Зощенко не только обличитель, но сатирик. За этим стоит и закономерность более широкого плана: роль смехового начала в русской литературе не сводима к негативным, обличительно-сатирическим целям. Комические приемы нередко выполняли позитивно-созидательную функцию, помогали моделировать авторские духовные идеалы. Смех активно участвовал в выработке эстетически продуктивных художественных конструкций: сюжетных, образных, языковых. Причем неизменной плодотворностью обладала в русской литературе сама неопределенность, подвижность границ "смешного" и "серьезного". Комические приемы нередко выполняли позитивно-созидательную функцию, помогали моделировать авторские духовные идеалы. Смех активно участвовал в выработке эстетически продуктивных художественных конструкций: сюжетных, образных, языковых. Причем неизменной плодотворностью обладала в русской литературе сама неопределенность, подвижность границ "смешного" и "серьезного". Для Зощенко мелка мерка советского века: об этом по принципу "от противного" свидетельствует, например, талантливая книга Б. М. Сарнова "Пришествие капитана Лебядкина". Казалось бы, Зощенко поставлен здесь в широкий литературный и идеологический контекст и, тем не менее, контекст этот оказался узким, а "третье измерение" зощенковского двусмысленного комического слова непрочитанным. Не Зощенко является "случаем" в цепи социальных событий столетия, а всякие партийные постановления, Сталины и Ждановы, все это отдельные "случаи" в философическом масштабе художественного мира Зощенко. "Зощенковский герой" — это не банальный "образ обывателя", а сложно организованный диалог автора и персонажа с их парадоксальным взаимоперетеканием. Подобно своим предшественникам, Зощенко достигает за счет комико-иронического раздвоения образа рассказчика особенного, чисто эстетического удвоения художественного эффекта. В этом принципиальная творческая победа писателя, сумевшего из житейского и языкового хаоса извлечь гармонию, построить свой уникальный космос. "Зощенковский герой" — это не банальный "образ обывателя", а сложно организованный диалог автора и персонажа с их парадоксальным взаимоперетеканием. Подобно своим предшественникам, Зощенко достигает за счет комико-иронического раздвоения образа рассказчика особенного, чисто эстетического удвоения художественного эффекта. В этом принципиальная творческая победа писателя, сумевшего из житейского и языкового хаоса извлечь гармонию, построить свой уникальный космос. Структуру "зощенковского героя" можно рассматривать еще и как художественное сравнение автора и персонажа. А сравнение оценивается и интерпретируется не по степени "сходства" или "несходства", а исключительно по степени художественной энергичности и действенности. С учетом этой предпосылки стоит вести разговор о последователях Зощенко в литературе 60 – 90-х годов. "Зощенковский герой" нашел несомненное продолжение в образе рассказчика "люмпен – интеллигента" . Известно, что "классическому" и "научно-художественному" периодам творчества Зощенко предшествовал так называемый "рукописный" период, длившийся до 1921 года. На первый взгляд, эти не публиковавшиеся при жизни автора тексты совершенно не похожи на то, что писал Зощенко впоследствии — ни по языку, ориентированному скорее на символистскую традицию, ни по жанровому составу (критические статьи, философские эссе и сказки, лирические фрагменты, стихотворные эпиграммы). Однако именно в ранней прозе отчасти формируется тот "репертуар" сюжетов и персонажей, который будет разрабатываться в 20-е, 30-е и даже 40-е годы. Известно, что "классическому" и "научно-художественному" периодам творчества Зощенко предшествовал так называемый "рукописный" период, длившийся до 1921 года. На первый взгляд, эти не публиковавшиеся при жизни автора тексты совершенно не похожи на то, что писал Зощенко впоследствии — ни по языку, ориентированному скорее на символистскую традицию, ни по жанровому составу (критические статьи, философские эссе и сказки, лирические фрагменты, стихотворные эпиграммы). Однако именно в ранней прозе отчасти формируется тот "репертуар" сюжетов и персонажей, который будет разрабатываться в 20-е, 30-е и даже 40-е годы. 2.2. Ранние произведения Зощенко "Зверь" и "Неживой человек" В формировании взглядов Зощенко большую роль сыграла философия Ницше, книги которого он причислял к "любимейшим". Ницшевские рассуждения о цивилизации и варварстве, о "воле к жизни", по-видимому, не просто повлияли на творчество Зощенко, но и во многом определили весь его писательский путь. Зощенко осознает трагическую дисгармонию здорового, но безнравственного и не рефлектирующего "варварства" и рефлектирующей, тонкой, но "нездоровой" и обреченной интеллигентской цивилизации. Поиск "положительного начала", синтезирующего эти два полюса в гармоничный идеал, и стал, как мне кажется, движущей пружиной эволюции Зощенко. В художественном мире Зощенко, эти два полюса реализовались в двух мотивах — "зверя" и "неживого человека". Следует сразу отметить, что Зощенко использует в системе номинаций двух типов соответствующих персонажей, связанных с ницшевским понятием "жизни" и "воли к жизни": "варварское" Зощенко называет "живым", "животным", здоровым, звериным. Также используются слова "властелин" и "хам". "Я очень не люблю вас, мой властелин", — говорит автор советскому чиновнику в фельетоне, названном этой фразой. На противоположном полюсе находится "неживое", "безвольное", "мертвое". Один из разделов задуманной, но так и не написанной книги критических статей о литературе рубежа веков "На переломе" назывался "Неживые люди". На противоположном полюсе находится "неживое", "безвольное", "мертвое". Один из разделов задуманной, но так и не написанной книги критических статей о литературе рубежа веков "На переломе" назывался "Неживые люди". Поляризация героев впервые появляется в рассказе "Сосед", написанном в 1917 году (не исключено, что именно к этому времени относится первое знакомство Зощенко с произведениями Ницше). Героиня рассказа, Маринка, предпочитает старому мужу молодого соседа-конторщика. Конторщик — как раз тот тип героя-зверя, который впоследствии утверждается в мире Зощенко. "Зверь" живет преимущественно внешней и физической, а не внутренней и духовной жизнью. Идея физической силы очень привлекает молодого Зощенко. Обратимся теперь к противоположному типу персонажей. Что означают для Зощенко слова "мертвый" и "неживой"? Во-первых, неживое предполагает пассивность: "Какой-то закон земли заставляет что-то делать, куда-то идти, но нет своей воли, своих желаний", — пишет Зощенко о героях Зайцева в главе "Неживые люди" книги "На переломе". "Поэзией безволья" называет Зощенко произведения Зайцева. Так же пассивно ведет себя "неживой" герой из раннего рассказа самого Зощенко "Подлец". Борис оказывается многословным, но робким и нерешительным" ("Нет во мне зверя какого-то", — признается он). Во-вторых, "неживыми" оказываются люди, выпавшие из социальной системы, не находящие себе места в жизни. Так, в повести "Серый туман" мотивы смерти и безжизненности постоянно сопровождают героев, решивших убежать в лес из Петрограда от голода и житейских неудач. Слабому некрасивому студенту Повалишину, любителю романтики и Блока (а имя Блока постоянно связывается у Зощенко с "неживыми людьми") изменяет красавица-жена и хвалится перед мужем своими "победами". Впоследствии ни он, ни жена не находят себе места в послереволюционном городе, становятся "неживыми": "Тонкими холодными губами поцеловал ее Повалишин и подумал, что целует будто мертвую. А может, и он мертвый". Те же мотивы обнаруживаем в описании другого героя-беглеца, Мишки: "Лицо чистое обыкновенное, но глаза, но губы — что в них такое? Глаза тяжелые и мутные. Вот такие глаза и брезгливые губы видел Повалишин однажды у сторожа, видевшего смерть во всей полноте, в покойницкой". Во-вторых, "неживыми" оказываются люди, выпавшие из социальной системы, не находящие себе места в жизни. Так, в повести "Серый туман" мотивы смерти и безжизненности постоянно сопровождают героев, решивших убежать в лес из Петрограда от голода и житейских неудач. Слабому некрасивому студенту Повалишину, любителю романтики и Блока (а имя Блока постоянно связывается у Зощенко с "неживыми людьми") изменяет красавица-жена и хвалится перед мужем своими "победами". Впоследствии ни он, ни жена не находят себе места в послереволюционном городе, становятся "неживыми": "Тонкими холодными губами поцеловал ее Повалишин и подумал, что целует будто мертвую. А может, и он мертвый". Те же мотивы обнаруживаем в описании другого героя-беглеца, Мишки: "Лицо чистое обыкновенное, но глаза, но губы — что в них такое? Глаза тяжелые и мутные. Вот такие глаза и брезгливые губы видел Повалишин однажды у сторожа, видевшего смерть во всей полноте, в покойницкой". В-третьих, "неживые" люди лишены чувства реальности. Мир, в котором они живут, — в значительной мере мир иллюзорный. Таковы, с точки зрения Зощенко, герои Зайцева: "У них и жизнь... неживая, ненастоящая. В сущности, жизни-то нет. Все, как сон. Все призрачное, ненастоящее и кажущееся. И человек Зайцева никак не может ощутить жизнь, реально, по-настоящему". Таким образом, к середине 20-х годов мир Зощенко — это мир всепобеждающего "звериного" — антикультурного — начала, которое торжествует как в его рассказах (в образе Некультурного рассказчика), так и в повестях о "неживых" интеллигентах. Тогда же начинается тяжелый труд писателя по преодолению этого "звериного" мира. Таким образом, к середине 20-х годов мир Зощенко — это мир всепобеждающего "звериного" — антикультурного — начала, которое торжествует как в его рассказах (в образе Некультурного рассказчика), так и в повестях о "неживых" интеллигентах. Тогда же начинается тяжелый труд писателя по преодолению этого "звериного" мира. Итак, можно сделать вывод, что оба мотива, возникшие в "допечатный" период, впоследствии оказались очень плодотворными. От них тянутся нити не только к "Сентиментальным повестям", но и дальше — к "Возвращенной молодости" и, в особенности, — к "Перед восходом солнца", посвященной борьбе с тем "кричащем зверем" в человеке, которого молодой Зощенко открывает в философском эссе "Боги позволяют" (1918 г.). 2.3. "Новое" миропонимание М.Зощенко в повести "Талисман" Повесть "Талисман" уже в своем лжеромантическом, то есть, на самом деле, просветительском и антиромантическом, заглавии борется с предрассудками, суеверием и фатализмом. "Талисман" пародирует классиков XIX века, слишком увлекшихся "психологией" и "мистикой", и в главной — любовной — интриге повести оказывается, что лейтенант Б. некогда был молодым повесой и в традициях типического аристократа-офицера (такого, например, как Вронский) затеял "роман" с женой своего полкового командира — Варенькой Л. Та, услышав, что за очередную глупую дуэль ее возлюбленного разжаловали в солдаты, стремглав отправляется в полк и там, как Анна Каренина на скачках, совершенно теряет самообладание; происходит страшная сцена с мужем, что не мешает, однако, Вареньке отправиться на свидание с любовником. На прощание она дарит ему талисман. В этот момент объявляют прибытие великого князя в полк для раздачи орденов нижним чинам, отличившимся в боях с Наполеоном. Бедный полковой командир после сцены с женой не может припомнить ни одной фамилии, кроме фамилии своего соперника, и в отчаянии произносит ее. Разжалованный лейтенант получает орден, не сразившись ни разу с неприятелем. Проклиная свой слишком действенный талисман, он отправляется на войну, решив заслужить орден героическими подвигами и вернуть себе звание офицера. Он действительно совершает неслыханные подвиги, доказывая, что он не повеса, а герой, не просто помещик-аристократ, а человек чести и благородства. Свои удивительные подвиги он, однако, совершает только после того, как враг отнимает у него талисман Вареньки. Есть один критический момент, когда перед бывшим лейтенантом, а теперь рядовым Б., стоит выбор: рисковать жизнью или потерять талисман навеки. Б. выбирает жизнь, наверное, уже давно поняв, что не судьба подарила ему орден, и не талисман, а просто истерика Вареньки, как и не они подарили ему военные успехи, а только собственная храбрость и решимость. Разжалованный Б., может быть, кое-чему научившийся в среде простых солдат — трезвости мышления и т.д. — спасается "разумным" бегством, бросая свой талисман. Вскоре он расстается и с Варенькой, которая, однако, не кончает самоубийством, как Анна Каренина, а продолжает жить с мужем, который, в отличие от Каренина, не отвергает неверную жену. Став вдовой, Варенька вторично выходит замуж и находит счастье. Лейтенант также — потеряв свой орден, но, будучи восстановлен в звании — женится счастливо без помощи каких-либо талисманов. Дело ведь в том, что в мире просвещенных людей нет "роковых страстей", что романтический рок бессилен, когда люди пользуются разумом и не поддаются мрачному фатализму или истерике. Этого, по мнению Зощенко, не знали ни Лермонтов, ни Толстой, ни другие "психологи" и "мистики" XIX века. Он действительно совершает неслыханные подвиги, доказывая, что он не повеса, а герой, не просто помещик-аристократ, а человек чести и благородства. Свои удивительные подвиги он, однако, совершает только после того, как враг отнимает у него талисман Вареньки. Есть один критический момент, когда перед бывшим лейтенантом, а теперь рядовым Б., стоит выбор: рисковать жизнью или потерять талисман навеки. Б. выбирает жизнь, наверное, уже давно поняв, что не судьба подарила ему орден, и не талисман, а просто истерика Вареньки, как и не они подарили ему военные успехи, а только собственная храбрость и решимость. Разжалованный Б., может быть, кое-чему научившийся в среде простых солдат — трезвости мышления и т.д. — спасается "разумным" бегством, бросая свой талисман. Вскоре он расстается и с Варенькой, которая, однако, не кончает самоубийством, как Анна Каренина, а продолжает жить с мужем, который, в отличие от Каренина, не отвергает неверную жену. Став вдовой, Варенька вторично выходит замуж и находит счастье. Лейтенант также — потеряв свой орден, но, будучи восстановлен в звании — женится счастливо без помощи каких-либо талисманов. Дело ведь в том, что в мире просвещенных людей нет "роковых страстей", что романтический рок бессилен, когда люди пользуются разумом и не поддаются мрачному фатализму или истерике. Этого, по мнению Зощенко, не знали ни Лермонтов, ни Толстой, ни другие "психологи" и "мистики" XIX века. Итак, повесть "Талисман" Зощенко можно прочитать как хвалу просвещению, а также как хвалу просветителю Пушкину. Вдобавок ее можно прочитать как хвалу преемнику Пушкина, который продолжал дело просвещения народа в XX веке и незадолго до смерти, в письме от 25-го марта 1936 года, поручил Зощенко, в свою очередь, продолжить его путем "осмеяния страдания", этого "позора мира". За полгода до юбилейных праздников в честь основоположника русской литературы Пушкина умер основоположник советской литературы и наставник Зощенко — М. Горький. Итак, повесть "Талисман" Зощенко можно прочитать как хвалу просвещению, а также как хвалу просветителю Пушкину. Вдобавок ее можно прочитать как хвалу преемнику Пушкина, который продолжал дело просвещения народа в XX веке и незадолго до смерти, в письме от 25-го марта 1936 года, поручил Зощенко, в свою очередь, продолжить его путем "осмеяния страдания", этого "позора мира". За полгода до юбилейных праздников в честь основоположника русской литературы Пушкина умер основоположник советской литературы и наставник Зощенко — М. Горький. Произведения, написанные писателем в 20-ые годы, были основаны на конкретных и весьма злободневных фактах, почерпнутых либо из непосредственных наблюдений, либо из читательских писем. А их приходило великое множество. «Он не ходил по людям с карандашом. Сами люди, расталкивая друг друга, наперебой рвались к нему на карандаш». Приходили письма о беспорядках на транспорте и в общежитиях, о НЭПе и забавных случаях в быту, о мещанах и обывателях. Часто его рассказы строились в форме непринужденной беседы с самим собой, с читателем. 3. Заключение Сатирическое творчество М. Зощенко гуманистично и глубоко человечно. В своих рассказах Зощенко не только высмеивает утверждение власти мелкими и крупными чиновниками, эгоизм и хищничество, но и отражает душевную боль за человечество, за его бездуховность, за отсутствие идеалов. В своих произведениях автор, следуя традициям современников (таких как Н.В. Гоголь, М.Е Салтыков-Щедрин, Пушкин, Достоевский, Л. Толстой, Лесков, Чехов, Ремизов, Булгаков, Ильф и Петров, Платонов и др.), использует социально-психологический анализ. Лицо человека по-прежнему является зеркалом внутреннего мира, а мысли героев отражают размышления автора о судьбе общества. Главным открытием прозы Зощенко были его герои, люди самые обыкновенные, неприметные, не играющие, по грустно ироническому замечанию писателя, "роли в сложном механизме наших дней". Эти люди далеки от понимания причины и смысла происходящих перемен, не могут в силу привычек, взглядов, интеллекта приспособиться к складывающимся отношениям между обществом и человеком, между отдельными людьми, не могут привыкнуть к новым государственным законам и порядкам, а поэтому попадают в нелепые, глупые, а порой и тупиковые житейские ситуации, из которых самостоятельно выбраться не могут, а если им это удается, то с большими моральными и физическими потерями. М. Зощенко был не одинок в своих "открытиях", его творчество — продолжение "смеха" Гоголя и Достоевского, предвосхищение иронии и сатиры современных писателей – сатириков. М. Зощенко был не одинок в своих "открытиях", его творчество — продолжение "смеха" Гоголя и Достоевского, предвосхищение иронии и сатиры современных писателей – сатириков. Мотивы "Зверя" и "неживого человека", открытые Зощенко в его раннем творчестве, оказались очень плодотворными, от них тянутся нити не только к "Сентиментальным повестям", но и дальше — к "Возвращенной молодости" и в особенности — к "Перед восходом солнца". Тогда же начинается и тяжелый труд писателя по преодолению этого "звериного" мира. Писатель сумел передать своеобразие натуры человека переходного времени, необычайно ярко, то в грустно-ироническом, то в лирико-юмористическом освещения, показал, как совершается историческая ломка его характера. Прокладывая свою тропу, он показывал пример многим молодым писателям, пробующим свои силы в сложном и трудном искусстве обличения смехом. Драматургия М. Зощенко оставила заметный след и оказала большое влияние на творческую манеру писателя в работе над прозой, а также позволила ему расширить темы творчества, связанные с отходом от сатиры. Определенные обстоятельства не дали возможности М. Зощенко развить свой талант драматурга — своеобразный способ взаимодействия с бытом, способ существовать, жить, выживать, а не погибать в этом мире. И, наконец, "пестрый бисер лексикона" рассказов М. Зощенко, прозрачность их тематики вызывает огромный интерес у читателей. Читая рассказы и фельетоны М. Зощенко, всегда смеешься, как смеялись и современники писателя. Но потом с некоторым страхом начинаешь замечать, что при всей юмористичности изложения, при всех забавных и виртуозных поворотах сюжетов произведения не дают поводов для веселья. И в самом деле, как же мы жили все эти долгие десятилетия, если нас и зощенковских героев мучают одинаковые проблемы, т.е. мы по-прежнему находимся там, откуда хотели уйти? Вот тут-то и видишь, что ни уровень жизни, ни уровень нравственности принципиально не изменились. Читая рассказы и фельетоны М. Зощенко, всегда смеешься, как смеялись и современники писателя. Но потом с некоторым страхом начинаешь замечать, что при всей юмористичности изложения, при всех забавных и виртуозных поворотах сюжетов произведения не дают поводов для веселья. И в самом деле, как же мы жили все эти долгие десятилетия, если нас и зощенковских героев мучают одинаковые проблемы, т.е. мы по-прежнему находимся там, откуда хотели уйти? Вот тут-то и видишь, что ни уровень жизни, ни уровень нравственности принципиально не изменились. О чем писал Зощенко? Об одичании человека, замороченного барабанным боем пропаганды, замученного непреходящими бытовыми неурядицами, ожесточенной борьбой за жалкие по сути своей преимущества перед другими. Но ведь и сейчас мы не на шутку встревожены тем же: катастрофическим падением нравов с последствиями куда более жестокими и страшными: разгулом уголовщины, коллективным озлоблением, находящим выход то в межнациональной ненависти, то в требованиях насильственного уравнивания имущественного положения. Библиографический список 1. Антонов С. И. М. Зощенко. Становление стиля // Литературная учеба. 1994 г. 2. Воспоминания Михаила Зощенко. Ю.В. Томашевского. 1990 г. 3. Высоцкий В. Нерв. Стихи. 3-е издание. М. 1989 г. 4. Ершов Л. Ф. Из истории советской сатиры: М. Зощенко и сатирическая проза 20 – 90-х годов. 1988 г. 5. Зощенко и перестройка / Ю. В. Томашевский // Крокодил. 1991 г. 6. Зощенко М. М. Графиня // Новое литературное обозрение. 1997, № 24. 7. Зощенко М. М. Избранное: В 2 т-х. 1990 г. 8. Зощенко М. М. Письма к писателю. Возвращенная молодость. Перед восходом солнца. Повести. М. 1989 г. 9. Зощенко М. М. Уважаемые граждане: Пародии. Рассказы. Фельетоны. Сатирические заметки. Письма к писателю. Одноактные пьесы. М. 1991 г. 10. Лицо и маска М. Зощенко: Сб. / Сост. Ю. В. Томашевский. М. 1994 г. 11. М. Зощенко. Материалы к творческой биографии: Книга 1 / Осн. ред. Н. А. Грознова. СПб. 1997 г. 12. М. Зощенко. Рассказы. Голубая книга. Книга для ученика и учителя. М. «Олимп» 1998 г. 13. Новое литературное обозрение. 1993 г. 14. "… Писатель с перепуганной душой — это уже потеря квалификации.« М. М. Зощенко: письма, выступления, документы 1943 – 58 годов / Публ. и коммент. Ю. Томашевского. // Дружба народов, 1988 г. 15. Сарнов Б. М. Пришествие капитана Лебядкина (Случай Зощенко). М. 1993 г. 16. Сарнов Б. М. Смотрите, кто пришел: Новый человек на арене истории. М. 1992 г. 17. Старков А. Н. Михаил Зощенко. Судьба художника. М., 1990 г. 18. Творчество М. Зощенко: проблемы информации: Подборка статей // Литературное обозрение, 1995 г. 19. Толковый словарь русского языка. Современная версия. В.И. Даль. М.: «Эксмо – Пресс», 2002 г. 20. Томашевский Ю. Смех Михаила Зощенко / М. Зощенко. Книга для ученика и учителя, М. 1998 г. 21. Энциклопедия литературных героев. М. 1998 г. 22. Энциклопедия литературных произведений. М. 1998 г.