Ученики на Учителя.com


Сценарий спектакля "Детство, опаленное войной"

МАОУ СОШ № 67 с углубленным изучением отдельных предметов
г.Екатеринбурга Свердловской области
ДЕТСТВО, ОПАЛЁННОЕ ВОЙНОЙ
Сценарий спектакля
Автор – Попова Наталья Степановна,
педагог дополнительного образования,
руководитель школьной
театральной студии «Вдохновение»
г.Екатеринбург, 2015
Сценарий
/ Звучит минус из к/ф «Офицеры»/
На сцену по одному выходят участники спектакля
На фоне музыки читают:
- Безоблачное детство, говорят,
Для нас с тобой, вступившим в этот мир,
А мы сегодня вспомним тех ребят,
Кто опалён войною страшной был.
- Обычные девчонки и мальчишки,
Шагнувшие в войну не понаслышке,
О ваших подвигах читали в книжках,
- Вам, имена чьи освящаются,
Вам, опалёнными войною, посвящается…
(Хором):
- Вам, опалёнными войною, посвящается…
1 часть
/Звучит первый куплет песни «Давным-давно была война» из к/ф «Командир
счастливой щуки»
- Война – жесточе нету слова.
- Война – печальней нету слова.
- Война – святее нету слова
В тоске и славе этих лет.
- И на устах у нас иного
Еще не может быть и нет.
(А. Твардовский)
Миша и Жора сидят на скамейках, сделанных из досок и кирпичей. Перед
ними – деревянный ящик, на котором они играют в карты. Заика наблюдает.
В стороне – жестяное ведро, наполненное горящими углями.
Жора. Я, Мишка, сегодня немецкую «Раму» видел – кружилась,
высматривала, на крыло повертывалась. Чтоб ей лопнуть!
Миша. Я бы ее из зенитки, залпами, чтобы она вверх тормашками со своими
крестами навернулась. Эй, ты, Жорка, не жульничай! Кто трефового короля
дамой бубен бьет?
Заика. Я-я-я бы ее тоже из п-п-пушки ж-ж-жахнул бы!
Жора. Да помолчи ты, Заика! Дай нам сказать! Все, надоело мне
играть. (Бросает карты на пол.)
Жора. Тише, ребята! Васек идет.
Заходят Хромой, Поэт, Василий. Василий держит за руку малыша.
Василий. Хлопци, я прывив малого з вокзалу, не сбижайте його. У нього
мамку убили фашисты, вин весь час мовчить и плаче. Сидай, Малой, ось тоби
кусок цукерки. На, иж! Ну а ви, хлопцы, шо сегодня зробыли?
Жора гордо кладет в центр буханку черного хлеба.
Василий. Знову ты, Жорка, вкрав у якой-нибудь зазевавшейся бабуськи?
Жора. Что я для себя что ли свистнул? Для вас же старался! Подумаешь,
богатого жмота обчистил! Он на базаре вещи продавал. Подумаешь, спер…
Эх ты… (Отходит, обиженный, в сторонку.)
Миша. А я во… что в карты выиграл! (Показывает веревку с баранками на
шее, под фуфайкой.)
Василий. Брешешь, Миха! Таке в карты тоби не выиграть.
Миша. Что, вру?.. Я вру?.. Ну да, я вру. Фельдшер дал за то, что я ему принес
три ведра воды для раненых солдат и дров наколол.
Василий. Добрэ, вирю. А ты шо, Заика, принис?
Заика. У м-м-меня т-т-только э-э-это… (Показывает несколько мерзлых
картофелин.)Я з-з-за г-г-городом о-о-откопал.
Василий. Добре, Заика, не тужься, мы зрозумили всэ. А ты, Хромый?
Хромой. Васек, у меня только одна цыбуля и две бульбы.
Василий. Це ж ты милостыньку погано просив, не жалостливо, плаксиво…
Не в голоси був чи шо?
Хромой. Да просить не у кого было: бабы все худые да костлявые стояли, у
самих нет ни черта, акромя голодных детей.
Василий. Ну а ты, Поэт, шо принис? Чому в мовчанку граешь?
Поэт. А я не смог ничего принести.
Миша. Ты шо, изверг, сробыл? Опять свои стишки крапал? Да?
Жора. Мы что с тобой делиться должны? Ты что, сявка безродная, самый
хитрый, да?
Хромой (с издевкой). Он нас своими стихами кормить будет.
Миша. Иди подобру-поздорову отсюда, а то побью.
Поэт уходит, обиженный, садится в уголок и пишет что-то химическим
карандашом, смачивая его время от времени языком.
Василий. Добрэ, хлопцы, оставьте… Завтра покрутится, принесе больше.
Правда, Поэт?
Поэт (недовольно). Завтра видно будет.
Поэт продолжает что-то писать на листке.
Василий. Бульбу кинем в видро, до утра дойде в угильях, а остальное зарас
зьимо, сжуем. (Делит хлеб, лук разрезает ножом, баранки дает каждому по
одной.) А це твоя доля, Поэт. Бери же!
Малой греет руки у огня и ежится, вытирает нос.
Василий. Зимно, руки змерзли. (Трет ладони Малого своими.) Послухай,
Малой, лягай до огню! Грийся!
Малой садится у огня, греет руки и постепенно засыпает, укладываясь у
ведра с углями. Все ложатся вокруг ведра, тесно прижавшись друг к другу.
Жора. Полно пузо, ух и хорошо же.
Миша. И я наелся до отвала.
Василий. Я б ще чого-нэбудь жеванув, як бы було шо.
Поэт. Ребята, я сегодня стихи о нас написал. Хотите послушать?
Лежим. Не пропадем авось.
Темно на белом свете.
Пронизывает нас насквозь
Осенний черный ветер.
А обувь мокрая. Она
Дрожь вызывает в теле.
Как лед, земелька холодна,
Аж руки онемели.
Мечты о мире, словно сны,
Витают, согревая.
И на мгновенье – нет войны,
А только жизнь простая.
Жора. Точно, Поэт, о нас все написал!
Миша. Ага! Хорошее стихотворение.
Василий. Молодец, Поэт! Прощаем тоби, шо не принис еды похавать. Вирши
про нас. Правда, ребята, таки хороши?
Дети (дружно). Ага, точно, да… Хороши!
Василий. Добрэ, босявки. Лягайте спаты.
Дети укладываются и засыпают.
/Фоном звучит музыка/
Но сколько их не вынесло голода!
И сколько сгорело в огне!
И сколько погибло от холода!
Не выговорить мне.
Не выговорить – нет мочи! –
Беспризорных детей число,
Чьи жизни в те черные ночи,
В те страшные дни унесло.
2 часть
/Фоном звучит песня из к/ф «Офицеры» «От героев былых времен…»
- Отчего это воздух тревогой объят?
- Отчего вдруг замолкли все птицы?
- Отчего так испуганы лица?
- Время героев, обычно ты кажешься прошлым:
Главные битвы приходят из книг и кино,
Главные даты отлиты в газетные строки,
Главные судьбы историей стали давно.
- Время героев, по самому высшему праву,
Ты подарило далеким и близким годам
Доблесть, и славу, и долгую добрую память.
Время героев, а что ты оставило нам?
- Живем мы посреди большой России,
Средь городов, лесов, озер, полей,
И есть у нас, когда бы нас спросили,
Меч для врага, объятья для друзей!
- Нам Родину завещано любить
И сердцем отовсюду к ней тянуться,
Не перервать связующую нить —
И нам порой так нужно оглянуться…
/Звучит тревожная музыка/
- Сороковые, роковые,
Военные и фронтовые!
- Где перестуки эшелонные
И извещенья похоронные!
- Как это было, как совпало —
Война, беда, мечта и юность!
- И это все в меня запало,
И лишь потом во мне очнулось!
- Сороковые, роковые,
Свинцовые, пороховые…
- Война гуляет по России,
А мы такие молодые!..
- Шли на фронт от мала до велика. Шли вчерашние школьники, почти такие
же мальчишки и девчонки, как мы!..
/Звучит минус песни «Журавли»/
/На сцене штаб в/части/
Лейтенант Седых : Так точно!
Енакиев: Вопросы есть?
Лейтенант Седых : Никак нет!
Енакиев: Действуйте!
Лейтенант Седых : Слушаюсь! (возвращается) Товарищ капитан, разрешите
доложить. Совсем из головы выскочило. Как прикажите поступить с
мальчиком?
Енакиев: С каким мальчиком? (нахмурился, потом вспомнил) Ах, да!
Так что же у вас там с мальчиком? где он находится?
Лейтенант Седых Пока у меня, при взводе управления. У разведчиков.
Енакиев: Очухался малый?
Лейтенант Седых Вроде ничего.
Енакиев: Что же он рассказывает?
Лейтенант Седых Много чего говорит. Да сержант Егоров лучше знает
Енакиев: Давайте сюда Егорова!
Лейтенант Седых Сержант Егоров! (уходит)
Егоров: (В плащ-палатке, шлем покрыт ветками) Здесь! Здравия желаю,
товарищ капитан!
Енакиев: Что там с вашим мальчиком? Как его самочувствие? Рассказывайте!
Егоров: Дело известное, товарищ капитан! Отец на фронте погиб в первые
дни войны. Деревню заняли немцы. Мать не хотела отдавать корову – мать
убили. Бабка и маленькая сестрёнка померли с голоду, остался один. Потом
деревню спалили. Пошёл с сумкой собирать куски.
Два года, почитай, бродит. Всё хотел фронт перейти, да фронт тогда далеко
был. Совсем одичал, зарос волосами. Злой стал. Настоящий волчонок.
Постоянно с собой в сумке гвоздь отточенный таскал. Хотел им какого-
нибудь фрица убить. А ещё в сумке у него мы букварь нашли.
Енакиев: (удивлённо) Букварь?
Егоров: Ну да. Потрёпанный такой.
Енакиев: А зачем ему букварь?
Егоров: Да говорит, чтобы грамоте не разучиться. Что вы на это скажите?
Енакиев: Да… Забавный мальчонка… А сколько ж ему лет?
Егоров: Говорит 12, тринадцатый. Хотя на вид лет 10, не больше. Отощал,
одни кожа да кости.
Енакиев (задумчиво) Смышлёный… а как звать – то его?
Егоров Ваня.
Енакиев Просто – Ваня?
Егоров Просто Ваня. И фамилия у него подходящая; Ваня Солнцев.
Енакиев (подумав) Ну так вот что. Надо отправить его в тыл.
Егоров Жалко, товарищ капитан.
Енакиев (строго нахмурился) То есть как это жалко? Почему жалко?
Егоров Куда ж он денется в тылу-то? У него там никого нету родных.
Круглый сирота. Пропадёт.
Палатка разведчиков. Свежие еловые ветки у входа. Ведро, покрытое
фанерой. На нём жестяные кружки. Сиденья- пеньки.
Ваня ест из котелка, на него с умилением смотрят Биденко и Горбунов.
Биденко мастерит бумажного журавлика
Ваня (вытирает котелок коркой, корку съел, встал, поклонился разведчикам;
песня обрывается): Премного благодарны. Много вами доволен.
Горбунов: Может, ещё хочешь?
Ваня: Нет, сыт.
Горбунов: А то мы ещё один котелок можем положить. Для нас это ничего не
стоит. А, пастушок?
Ваня: В меня уже не лезет.
Биденко: Не хочешь – как хочешь. Твоя воля. У нас такое правило – мы
никого насильно не заставляем. На –ко вот, держи журавлика.
Ваня Ой, дяденька, как настоящий!
Горбунов: А ты их видел, настоящих –то?
Ваня А то как же! Я люблю на них смотреть. Летят, курлыкают, будто песню
поют.
Биденко: А может, и поют
Ваня: О чём, дяденька?
Биденко: А обо всём, что видели. О людях хороших…
Ваня А может, это вовсе и не журавли…
Горбунов: Кто же тогда?
Ваня Может, хорошие люди не умирают вовсе, а в журавлей превращаются
Горбунов:Э, куда тебя занесло! Ну ты и выдумал!
Биденко: А что, может быть. Ведь у кого душа светлая, тот и после смерти
жить продолжает…В нашей памяти.
Ваня погрустнел, отвернулся. На глазах появились слёзы
Горбунов (обращаясь к Биденко): Да что ты всё о грустном? Мальчонка и
так горя хлебнул.
Ваня: А в разведку меня, дяденька, брать будете?
Биденко: И в разведку будем брать. Сделаем из тебя знаменитого разведчика!
Ваня: Я, дяденька, маленький! Я всюду пролезу! Я здесь вокруг каждый
кустик знаю!
Биденко: Это и дорого.
Ваня: А стрелять меня научишь?
Биденко: Отчего ж! Придёт время – научим.
Ваня: Мне бы только один разок пальнуть…
Биденко: Стрельнёшь. Не бойся. За этим дело не станет. Только первым
делом надо тебя на все виды довольствия зачислить.
Выходят Горбунов, Биденко
Горбунов: И начались у Вани Солнцева фронтовые будни…
Биденко:: Он действительно был прирождённым разведчиком.
Горбунов: Даже на задание с нами ходил. В плену побывал. Геройски
держался. Выручили мы его.
Биденко: Ага, только после такого геройства капитан Енакиев его к себе
забрал.
Егоров: (подходит): Это вы про пастушка вспомнили? Жаль, конечно, было
мальца отдавать, только Енакиев правильно поступил, что взял его. Рано,
говорит, ему в разведку ходить. Но воинскому делу обучал. В орудийный
расчёт определил.
Биденко: А мне ведь с нашим Ваней ещё раз встретиться довелось. С
орудийцами он был, и сам был уже как бывалый солдат. Правда,
разговаривать долго не пришлось – шёл бой, и каждая секунда была на вес
золота.
Биденко: А потом я отвёз его в Суворовское училище…
/На фоне песни «Журавли/
Была осень, и журавли летели на юг. Ваня долго – долго смотрел на них, и в
глазах его были слёзы…
Ваня: 70 лет прошло, как закончилась война. А в нашей семье о ней помнят.
И как самую дорогую реликвию хранят погоны капитана Енакиева, которые
полковник передал моему прадеду, сыну артиллерийского полка, а потом
воспитаннику Суворовского училища Ване Солнцеву. На всю жизнь я
запомню слова, сказанные мне моим дедушкой: «Всегда и везде, прежде
всего, ты должен быть верным сыном своей матери – родины». Запомни и
передам их своему сыну!
3 часть
/На фоне музыки/
- Я ушла из детства
В грязную теплушку,
В эшелон пехоты,
В санитарный взвод.
- Дальние разрывы
Слушал и не слушал
Ко всему привыкший 41-й год!
- 41-й — он был жестоким,
Чтобы вражеский смять размах,
Шли мальчишки, зажав винтовки
В неумелых еще руках!
- Качается рожь не сжатая,
Шагают бойцы по ней,
Шагаем и мы — девчата,
Похожие на парней!
- Нет, то горят не хаты —
То юность моя в огне.
Идут по войне девчата,
Похожие на парней!
- Шел май сорок второго года… Война по-своему распоряжается
человеческими жизнями, и судьбы людей переплетаются причудливо и
непонятно.
- Старшина Васков после ранения был назначен комендантом 171-го
разъезда.
- Спокойно служилось старшине Васкову до тех пор, пока для охраны
объекта на разъезд не прибыли зенитчицы – стайка шумных и задиристых
девах, которые ночами азартно лупили из всех восьми стволов по
пролетающим немецким самолетам
- А зори здесь были тихими-тихими…
Звуки шума леса.
Рита (вбегает). Товарищ старшина! Товарищ старшина!
Васков. Чего тебе?
Рита. Немцы в лесу!
Васков. Так… Откуда известно?
Рита. Сама видела. Двое, с автоматами.
Васков. Объявляйте тревогу! Стройте людей!
Рита. Отряд! Стройсь!
Вбегают зенитчицы, на ходу поправляя форму, строятся в ряд.
Васков. Вольно! Командуйте, Осянина, кто пойдет.
Рита. Женя, Галя, Лиза….
Васков. Погодите, Осянина! Немцев идем ловить, а не рыбу! Так хоть чтоб
стрелять умели…
Рита. Умеют.
Васков. Да, вот еще. Может немецкий кто знает?
Соня. Я знаю.
Васков. Кто я? Докладывать надо!
Соня. Боец Гурвич!
Васков. Как по-ихнему “руки вверх”?
Соня. Хенде хох!
Васков. Точно! Ну, давай, Гурвич. (Обращаясь ко всем) Идем на двое суток,
взять сухой паек, патронов, подзаправиться, обуться по-человечески, в
порядок себя привести. На всё – десять
минут. Разойдись!
На авансцене старшина и Рита, он достает
планшет с картой, рассматривают вместе.
Васков. Значит, на этой дороге встретила?
Рита. Вот тут. Прошли мимо меня по
направлению к шоссе.
Васков. Черта им у шоссе делать? Там их живо прищучат. Тючки, говоришь,
у них?
Рита. Да, вероятно тяжелые. Очень аккуратно упакованы.
Васков. Мыслю я, тол они несли. А, если так, то маршрут у них на
Кировскую железную дорогу.
Рита. До нее не близко.
Васков. Зато лесами. А леса здесь погибельные. Армия спрятаться может, не
то, что два человека. Строй отряд.
Рита. Отряд, стройсь!
Васков (осматривая девчат). Противника не бойтесь, он по нашим тылам
идет, значит, сам боится. Ходите только по двое. Если дорога попадется, как
надо действовать?
Женя. Знаем. Одна справа, другая слева.
Васков. Скрытно! Идем на Вопь-озеро. Через болото. Ногу ставить след в
след. Слегой топь…
Женя (перебивая). Можно вопрос?
Васков. Что вам, боец Комелькова?
Женя. А что такое “слегой”? Слегка, что ли?
Васков. Жердина такая длинная, топь щупать.
Женя. Теперь прояснилось, Даль.
Васков. Какая еще даль?
Женя. Словарь такой, товарищ старшина, вроде разговорника.
Рита. Женя, перестань.
Васков. Кто по-звериному или там, по-птичьему кричать умеет? В лесу
сигналы голосом не подашь.
Соня. Я умею, по-ослиному, иа-иа.
Васков. Ослы здесь не водятся. Будем крякать учиться.
Учатся крякать, перебивая друг друга.
Васков. Смирно! Направо! Шагом марш!
Уходят. Снова раздается шум леса.
Отряд выходит на поляну, рассаживается.
Васков. Ну, что, товарищи бойцы? Умаялись?
Лиза. Умаялись.
Галя. А мне как же без сапога?
Женя. Растрепа ты, Галка! Надо было пальцы вверх загибать, когда ногу из
трясины вытаскиваешь.
Галя. Я загибала, а он всё равно слез.
Васков. Я тебе чуню соображу. Отдыхайте.
Все отдыхают. Старшина задремал, Осянина, пригнувшись, подходит к
старшине.
Васков. Немцы?
Рита. Где?
Васков. Фу, леший, показалось.
Рита. Подремлите Федот Евграфыч, я вам шинель принесу.
Васков. Что ты, Осянина. Это так. Сморило меня, покурить надо.
Старшина, скручивая самокрутку, подходит к Женьке. Женя расчесывает
волосы.
Васков. Крашеные, поди?
Женя. Свои. Растрепанная я.
Васков. Это ничего.
Женя. Вы не думайте, там у меня Бричкина наблюдает. Она глазастая.
Васков. Ладно, ладно, оправляйся.
Васков идет к Гурвич. Она читает стихи.
Соня
И вечный бой, покой нам только снится.
Сквозь кровь и пыль
Летит, летит степная кобылица
И мнет ковыль…
Васков. Кому читаешь-то?
Соня. Никому, себе…
Васков. А чего же в голос?
Соня. Так ведь стихи.
Васков. А… (взял книжку) Глаза портишь.
Соня. Светло, товарищ старшина.
Васков. Да я вообще… И вот что, ты на камнях-то не сиди. Они остынут
скоро, начнут из тебя тепло тянуть, а ты не заметишь. Ты шинельку
подстилай.
Соня. Хорошо, товарищ старшина. Спасибо.
Васков. А в голос всё-таки не читай. Ввечеру воздух сырой тут, плотный, а
зори здесь тихие, и потому слышно аж за пять верст. И поглядывай,
поглядывай, боец Гурвич.
Старшина идет к Лизе Бричкиной.
Васков. Откуда будешь, Бричкина?
Лиза. С Брянщины, товарищ старшина.
Васков. В колхозе работала?
Лиза. Работала. А больше отцу помогала, он лесник.
Васков. То-то крякаешь хорошо. Ничего не заметила?
Лиза. Пока ничего.
Васков. Человек ты лесной, все понимаешь. (Напевает)
Лиза, Лиза, Лизавета,
Что ж не шлешь ты мне привета,
Что ж ты дроле не поешь,
Аль твой голос не пригож?
Лиза. А у нас…
Васков. После споем с тобой, Лизавета. Вот выполним приказ и споем.
Лиза. Честное слово?
Васков. Ну, сказал ведь.
Лиза (вслед). Ну, глядите, товарищ старшина, обещались.
Галя. Три, пять, восемь…
Женя. Десять, двенадцать, четырнадцать…
Лиза. Пятнадцать, шестнадцать…
Рита. Шестнадцать, товарищ старшина.
Васков. Бричкина, дорогу назад хорошо запомнила?
Лиза. Ага, товарищ старшина.
Васков. Доложишь Кирьяновой обстановку. Мы тут фрицев покружим
маленько, но долго не продержимся, сама понимаешь.
Лиза. Значит, мне сейчас идти?
Васков. Слегу перед болотом не позабудь.
Лиза. Ага, побежала я.
Васков. Дуй, Лизавета Батьковна. (Лиза уходит, Васков, обращаясь к
остальным) Стало быть, шестнадцать их. Шестнадцать автоматов – это сила.
В лоб такую не остановишь... И не остановить нельзя. Бричкину я в
расположение послал. На помощь можно только к ночи рассчитывать. А до
ночи, если в бой ввяжемся, нам не продержаться.
Васков. По местам, девоньки, только очень прошу вас – поберегитесь…
Тихо звучит музыка из к/ф «А зори здесь тихие-тихие»
На аванссцену выходит Лиза Бричкина.
Лиза. Первой погибла Лиза Бричкина. Болото… Последний кусок до сухой
земли оставался. Огромный пузырь вспучился перед ней так неожиданно, что
она рванула в сторону. Всего шаг в сторону, а ноги сразу потеряли опору.
Тропа была где-то рядом – шаг, полшага от нее, но эти полшага уже было
невозможно сделать. “Помогите! На помощь!..” Жуткий одинокий крик
долго звенел над равнодушным ржавым болотом и взлетал к безоблачному
майскому небу. Над деревьями медленно всплыло солнце, и Лиза в
последний раз увидела его свет – теплый, нестерпимо яркий, как обещание
завтрашнего дня. И до последнего мгновения верила, что это завтра будет и
для нее…
Лиза делает шаг в сторону, снимает пилотку, опускает голову. Выходит
Соня Гурвич.
Соня. Ждали немцы Соню Гурвич или она случайно на них напоролась?
Бежала без опаски по дважды пройденному пути, торопясь притащить ему,
старшине Васкову, забытый на пеньке кисет, махорку ту, трижды проклятую.
Бежала, радовалась и понять не успела, откуда свалилась на хрупкие плечи
потная тяжесть, почему пронзительной, яркой болью рванулось вдруг сердце.
Нет, успела. И понять успела, и крикнуть, потому что не достал нож до ее
сердца с первого удара… Две узких дырочки виднелись на Сониной
гимнастерке: одна в грудь, другая пониже – в сердце.
Соня делает шаг в сторону, встает рядом с Лизой, снимает пилотку и
опускает голову. Выходит Галя Четвертак.
Галя. Немцы шли молча, пригнувшись и выставив автоматы. Васков успел,
толкнул Галю Четвертак в кусты и шепнул: “Замри!” Сам за валун завалился,
поймал ее взгляд – и словно оборвалось в нем что-то. Боится она. По-
плохому боится, изнутри. Перед глазами Гали всплыло мертвое лицо Сони.
Она физически, до дурноты, чувствовала тяжелый запах крови, и это
рождало у нее тупой, чугунный ужас. А-а-а! Она выскочила из кустов,
метнулась через поляну, наперерез диверсантам, уже ничего не видя и не
соображая. Коротко ударил автомат. Последний крик ее затерялся в
булькающем хрипе, а ноги еще бежали, еще бились, вонзаясь в мох носками
солдатских сапог.
Также встает рядом с Лизой и Соней. Выходит Женя Комелькова.
Женя. Женька… Она всегда верила в себя… Она верила в себя и сейчас,
уводя немцев от раненой Риты Осяниной. Ни на
мгновение не сомневалась, что всё окончится
благополучно. И даже когда первая пуля ударила
в бок, она просто удивилась. Ведь так глупо, так
несуразно и неправдоподобно умирать в
девятнадцать лет. ...А немцы ранили ее вслепую,
и она могла бы затаиться, переждать. Но она
стреляла, пока были патроны. Стреляла лежа,
уже не пытаясь убегать, потому что вместе с
кровью уходили и силы. И немцы добили ее в
упор, а потом долго смотрели на ее и после
смерти красивое лицо.
Встает в ряд с девушками. Выходит Рита Осянина.
Рита. Рита знала, что ее рана смертельна и что умирать она будет долго и
трудно. Пока боли почти не было, только всё сильнее пекло в животе, и
хотелось пить. Васков, уйдя в разведку, оставил ей наган, два патрона в нём,
но всё-таки спокойнее с ним. Он скорее почувствовал, чем расслышал этот
слабый выстрел. Рита выстрелила в висок, и крови почти не было. Синие
порошинки густо окаймили пулевое отверстие, и Васков почему-то особенно
долго смотрел на них.
Подходит к остальным. Последним на авансцену выходит старшина Васков.
Васков. Покачиваясь и оступаясь, Васков шел к избе, он знал, что там
немцы. Сил уже не было. Он рванул дверь и крикнул: “Хенде хох! Лягайт!”.
Нет, не крика они испугались, не гранаты, которой размахивал старшина.
Просто подумать не могли, в мыслях представить даже, что один он, на
много верст один. Не вмещалось это в их фашистские мозги, и потому на пол
легли, мордами вниз, и повязали друг друга ремнями. “Что, взяли? Взяли, да?
Пять девчат, пять девочек было всего, всего пятеро! А не прошли вы, никуда
не прошли и сдохнете здесь, все сдохнете! Лично, каждого убью! А там пусть
судят меня, пусть судят…” Тот последний путь он уже никогда не мог
вспомнить. Колыхались впереди немецкие спины, сознание уходило от него,
и чудились ему в белесом мареве его девчата, все пятеро, а он всё время
шептал что-то и горестно качал головой.
Встает, склонив голову и сняв пилотку вместе с девчатами. Звучит музыка.
Юные безусые герои,
Юными остались вы вовек.
Перед вашим вдруг ожившим строем
Мы стоим, не поднимая век.
Боль и гнев сейчас тому причиной.
Благодарность вечная вам всем,
Маленькие стойкие мужчины,
Девочки, достойные поэм.
Войны я не видел, но знаю,
Как трудно народу пришлось,
И голод, и холод, и ужас –
Всё им испытать довелось.
Пусть мирно живут на планете,
Пусть дети не знают войны,
Пусть яркое солнышко светит!
Мы дружной семьёй быть должны!
Звучит последний куплет песни «Давным-давно была война»
Мы знаем по сбивчивым трудным рассказам,
О горьком, победном пути,
Поэтому должен хотя бы наш разум
Дорогой страданья пройти!
Не забывайте, прошу вас, того поколенья,
Чьё детство украла война,
Всё горе и беды со взрослыми вместе
Из чаши одной хлебнули сполна.
Многие пишут стихи о войне,
А я напишу стих о мире.
Пусть будет мир в каждой стране,
В каждом доме, и в каждой квартире!
Нам нужен мир – тебе и мне,
И всем на свете детям.
И должен мирным быть рассвет,
Который завтра встретим.
Нам нужен мир – трава в росе,
Улыбчивое детство,
Нам нужен мир, прекрасный мир,
Полученный в наследство.
Хотим под мирным небом жить,
И радоваться и дружить!
Хотим, чтоб всюду на планете
Войны совсем не знали дети!
Звучит песня А Поливцева «Спасибо ветераны»
В спектакле использовались творчески инсценировки из произведений:
Б. Васильева: «Завтра была война», «А зори здесь тихие…»
В. Катаева «Сын полка»
И стихи советских поэтов:
А. Твардовского, Д. Самойлова, Ю. Друниной, В. Берестова и др.
Список использованной литературы:
1. Васильев Б. Завтра была война – М.: ЭКСМО, 2011.
2. Васильев Б. А зори здесь тихие. [Электронный ресурс]. Режим доступа:
http://www.litmir.info/bd/?b=567 (ссылка на 22.05.2015).
3. Катаев В. Сын полка. [Электронный ресурс]. Режим доступа:
http://www.litmir.info/br/?b=13708 (ссылка на 22.05.2015).
4. Твардовский А. Поэмы. – Пермское книжное издательство, 1973 г.
5. Самойлов Д. Русская поэзия. [Электронный ресурс]. Режим доступа:
http://rupoem.ru/samojlov/all.aspx (ссылка на 22.05.2015).
6. Друнина Ю. Стихи. [Электронный ресурс]. Режим доступа:
http://www.drunina.ru/all_stihi.html (ссылка на 22.05.2015).
Скачать материал

Педагогика - еще материалы к урокам: