Ученики на Учителя.com


Исследовательская работа "Образ железной дороги в русской литературе"

Исследовательская работа по теме «Образ железной
дороги в русской литературе»
Выполнила ученица 9 класса Кужанова Анастасия
СОШ 23 п Золотинка Нерюнгринский район Республика Саха (Якутия)
Руководитель-Балданова Наталья Карловна, учитель русского языка и литературы.
Вводная часть
Я живу на маленькой железнодорожной станции
Золотинка. Вижу каждый день проносящиеся мимо
поезда. Этот образ железной машины имеет особое
значение. Ведь вся моя жизнь связана с ним. Это
мечты о будущей жизни, это путешествие в какую-то
неведомую реальность.
Недавно я прочитала рассказы А Платонова о
поездах, о людях, смело управляющих этой машиной.
А как и о чем писали другие литераторы о дороге?
И у меня вызвал огромный интерес образ железной
дороги в литературе. Что значит для писателей эта
тема, как они трактуют его, каким смыслом наполнен
образ, и есть ли параллели с дорогой с мифами
древних славян . Я решила написать небольшую
исследовательскую работу.
Цель моей работы:
раскрыть образ железной дороги, выявить различные
оттенки значения железной дороги в произведениях
русской литературы, мифологические истоки
зарождения этого образа.
Задачи:
-познакомиться с мифологическими источниками
- подробно познакомиться с произведениями
писателей XIX века
- выявить многообразие значений понятия « железная
дорога» в творчестве писателей
- познакомиться с научно-критической и
методической литературой по теме исследования
- скорректировать и провести сопоставительный
анализ собранного материала.
Методы и приёмы:
Проблемно - поисковый метод, метод синтеза и
анализа, исследовательский, метод систематизации и
обобщения.
Введение
Мифологические истоки образа железной дороги.
Существует связь образа железной дороги с моделью
мифологического пространства, а образа поезда – с
моделью змея-дракона. Ключевые слова: железная
дорога, мир мёртвых, образ враждебного, образ
поезда Отношения человека и машины
осмысливаются в разных аспектах, среди которых три
наиболее явных – это противостояние,
сотрудничество и взаимопроникновение (последнее
стало главным признаком современной
киберфантастики).
Решая вопрос, что сильнее – человеческое или
техническое, в искусстве последнее часто трактуют
как «нечеловеческое», неодолимо сильное
,враждебное, механическое, металлическое,
бездушное, безжалостное, уничтожающее, имеющее
интеллект, но не имеющее души. Не обошёл этот
взгляд и восприятие образа железной дороги с её
пугающе бесконечным пространством и неумолимо
движущимися поездами.
Путь, дорога в мифологическом сознании (миф,
предание, сказка) всегда были местами испытаний
героя и связывались с миром мертвых. Железная
дорога вызывала в сознании человека XIX века
негативные ассоциации и связывалась с подземным
пространством потому, что многие строители нашли
при её возведении смерть, получили увечья из-за
жестоких жизненных условий: эта дорога бук вально
оказалась для многих дорогой смерти, да и само
возникновение нового вида транспорта повлекло за
собой коренные перемены в жизни всего общества
Обращаясь к русской литературе, следы такого
представления можно увидеть в программном
стихотворении Николая Некрасова «Железная
дорога»1 , в повести Владимира Короленко «Без
языка»2 , в текстах сибирского писателя Георгий
Гребенщикова3 . Так, в тексте Некрасова, датируемом
1864 годом, можно обнаружить своеобразное
путешествие лирического героя и мальчика Вани в
страну мертвых: Чу! Восклицанья послышались
грозные! Топот и скрежет зубов; Тень набежала на
стекла морозные… Что там? Толпа мертвецов!4
«Лунное сияние», «толпа мертвецов» вокруг ёёпоезда
могут восприниматься как характеристики
хтонического мира (мира нижнего ряда, подземного,
загробного, мира мертвых). Внутри происходит
своеобразная «инициация» Вани: горизонт его знаний
о жизни расширяется за счет авторского рассказа и
увиденных внутренним взором картин из истории
строительства железной дороги. Постепенно
впечатление о проезжаемых местах как хтоническом
пространстве экстра- полируется сначала на всю Русь,
а затем и на весь мир. (Представление о родной
стране как мертвом царстве можно выявить у
Некрасова и в стихотворении «Возвращение» того же
года.) Железная дорога явно характеризуется автором
стихотворения как место испытания, что выражено в
обобщении с помощью анафоры: Вынес достаточно
русский народ, Вынес и эту дорогу железную –
Вынесет все, что Господь ни пошлет!5 Технический
прогресс, заключает автор, осуществляется за счет
сил и здоровья – витальных ценностей простого
народа. 1 Н.А. Некрасов, Стихотворения, Москва
1978. 2 В.Г. Короленко, Без языка,
www.lib.ru/RUSSLIT/KOROLENKO/ 3 Г.
Гребенщиков, Змей Горыныч,
http://grebensch.narod.ru/ 4 Н.А. Некрасов, Указ. соч.,
с. 204. 5 Там же, с. 206. Rocznik Instytutu Polsko-
Rosyjskiego Nr 1 (1) 2011 43
Мотив лишения жизненных ценностей важно
отметить в связи с главным героем хтонического мира
– змеем (или драконом). Легенды, мифы и сказки о
змее (драконе) являются наиболее популярными и
разнообразно представленными в своих сюжетных
вариантах у разных народов мира. Как правило, во
всех поздних вариантах мифа о змее есть второй
персонаж – человек, обращающийся к змею, назовём
его «змееборец». Сюжеты противостояния человека и
змея (дра- кона) можно объединить в комплекс
сюжетов о змееборстве. Истоки мифологического
комплекса змееборства определил Владимир Пропп в
монографии «Исторические корни волшебной
сказки»6 (глава «У огненной реки»). Семантику змея
он связывает с обрядом инициации, испытанием
мальчиков при переходе в более высокий социальный
статус воина, охотника. Смысл обряда заключался в
том, что под- росток (юноша) «проглатывался»
мифическим животным (исчезал, «умирал») и
«выплевывался» им, обретая магическую силу, новые
умения (т.е., возвращался заново рожденным, уже
другим человеком). В дальнейшей мифологии змей
часто является дарителем сокровищ, ценных знаний,
необычайных умений, это отражено во многих
сказках. Например, Иржик, герой чешской сказки
«Златовласка»7 , пробует чудесную рыбу (по Проппу,
рыба является одним из вариантов змея) и начи- нает
понимать язык птиц и животных. С течением времени
в мифе, а затем и в сказке, образ змея (дракона)
трансформируется: проявляется его связь с двумя
стихиями: водной и горной. Характеристика змея в
русских сказках Горыныча на уровне языка отражает
связь этого образа с топосом гор. Вода (пруд, озеро,
река, потоп) тоже связана с образом змея. Обычно на
берегу водоёма, часто – у моста, происходит
решительный бой героя со змеем. В своём облике
дракон сочетает части тела змеи, рыбы и птицы:
покрыт чешуей, но имеет перья, крылья, когти; он
способен не только ползти, но летать и плавать.
Особое место 6 В.Я. Пропп, Морфология волшебной
сказки. Исторические корни волшебной сказки,
Москва 1998. 7 Златовласка, http://azku.ru/skazki-
narodov-evropyi/zlatovlaska.html Rocznik Instytutu
Polsko-Rosyjskiego Nr 1 (1) 2011 44 в фольклорной
характеристике змея занимает его огненное
содержание и «изрыгание», выдыхание огня, как
главное выражение силы, средство борьбы. Меняется
и его функция – из дарителя сокровищ он
превращается в хищника, отбирающего витальные
ценности человеческого общества: воду, пищу, юную
деву (символ продолжения рода). Этот вариант
сюжета получил обработку в христианском тексте
«Чудо Георгия о Змие», письменно закрепившего за
участниками змееборческого сюжета определённые
роли: змей – хищник, юноша – защитник и дева –
спасаемая жертва. Эта сюжетная триада закрепилась в
текстах и в иконописи. На основании исследований
литературоведческих и литературных текстов мы
можем заключить, что при изображении ситуаций
противостояния, борьбы, вражды в образе врага так
или иначе можно найти черты архаического змея8 .
громовика (Перуна) с нижним звероподобным богом
(Веле- сом), а также житие святого Георгия,
побеждающего змея и защищающего город и царскую
дочь. Исследователь отмечает популярность сюжета
змееборства как в западной, так и в рус-ской
культуре. В последней это выразилось и в
официальном культе Георгия и в народном его
почитании (баллады, легенды, духовные стихи о
Егории Храбром). Прямое название поезда змеем
найдено нами на страницах романа Сергея Степняка-
Кравчинского «Андрей Кожухов»10 (1889 г.):
«Быстро вперед мчится черная змея с раскаленными
глазами, то извиваясь и распуская свой длинный,
сияющий хвост, то влетая, как стрела, в темный
туннель, пыхтя и завывая в своей борьбе с
пространством. Но еще быстрее красноокой змеи
несутся мысли путешес- твенника». Змей-поезд у
Степняка-Кравчинского лишен отчетливо
отрицательных коннотаций, используется только
внешнее сходство. Интересен в этом смысле и опыт
сибирского писателя Георгия Гребенщикова.
Исследователем Николаем Сереб- ренниковым11 в
его рассказах «Пришельцы» и «Змей Горы- ныч»
(1914) обнаружены явные черты змея с
преобладанием отрицательных коннотаций: приезжий
механик - «предста- витель змея – железной дороги,
походя обольщая, весело ломает чужие жизни. Змея
же напоминает и убивающий героя поезд, трижды
названный «чудовищем», - нечто «чёрное»,
«железное», «страшное», гремящее, «огромное и
многоногое», с огненными немигающими глазами и
«гулким ревом», приказывающим встречать его с
почетом».
Можно говорить о появлении в ХIХ веке в русской
литературе традиции изображения поезда как змея, а
железной дороги как враждебного, пространства,
угрожающего жизни человека
XIX век завершается, конечно, чеховскими
железными дорогами и чеховскими вагонами,
путешествиями, в которых люди, садясь в поезд,
остаются сами собой; у Чехова они остаются чаще
всего теми же заурядными совершенно обывателями,
мелкими людьми, обычными, и сходят с вагона они,
ничего не получая: никакого особенного опыта,
никакого потрясения, никаких судьбоносных раз-
мышлений. Дорога превращается просто
в обыденность, в часть изменившегося мира, изме-
нившегося вокруг человека, изменившегося
незаметно для человека, но не изменившего
совершенно самого человека.
2 Русская литература 20 века. За что любила
железную дорогу?
Автор великой детской книги «Три толстяка» Юрий
Карлович Олеша еще в начале 1920-х
годов сымпровизировал двустишие: «Важней у музы
нет мотива // Вагонов и локомотива». И он был
абсолютно прав, потому что тема железной дороги
действительно является одной из ключевых для
русской литературы — как прозы, так и поэзии —
ХХ века.
Еще одно произведение — это прекрасный детский
рассказ Аркадия Гайдара «Чук и Гек». Гайдар
вообще, несмотря на то, что был писателем грозным
и много писал о смерти, о гибели, умел в своих
произведениях создавать замечательный уют: в них
очень часто страшные, грозные страницы, связанные
с Гражданской войной, оттеняются вдруг
необыкновенно трогательными идиллическими
картинами. И вот два мальчика, Чук и Гек, вместе
со своей мамой едут в поезде. Гек просыпается
ночью, и дальше следует такой фрагмент:
«Ночью Гек проснулся, чтобы напиться. Лампочка
на потолке была потушена, однако все вокруг Гека
было озарено голубым светом: и вздрагивающий
стакан на покрытом салфеткой столике, и желтый
апельсин, который казался теперь зеленоватым,
и лицо мамы, которая, покачиваясь, спала крепко-
крепко. Через снежное узорное окно вагона Гек уви-
дел луну, да такую огромную, какой в Москве
и не бывает. И тогда он решил, что поезд уже мчится
по высоким горам, откуда до луны ближе».
И дальше Гек (сон с него соскакивает) идет
по коридорам, присаживаясь на откидные кресла….
Потом проводник делает ему замечание: не шуми,
люди спят. Он возвращается, попадает не в свое
купе — переполох, все проснулись. И вот здесь очень
важный мотив: усатый дядька, который успокаивает
его и приводит в свое собственное купе, потом
оказывается военным, командиром. Порядок
восстановлен, и утром Гек смотрит
в железнодорожное окно — тоже одно из главных
наслаждений поезда. Уже не ночь, уже не тьма,
за окном мороз — они едут к отцу встречать Новый
год.
«Умывшись и поздоровавшись с мамой, он прижался
лбом к холодному стеклу и стал смотреть, что это
за край, как здесь живут и что делают люди».
Перед Геком мелькают оконные виды: мальчик
вышел на крыльцо, собачка, но обязательно — это же
Гайдар — должен возникнуть и военный образ.
Он тоже связан с железной дорогой: это бронепоезд.
Его охраняет часовой. Он охраняет бронепоезд,
и одновременно он охраняет всю Страну Советов,
весь Советский Союз.
И наконец, последний рассказ, о котором мне
хотелось бы поговорить капельку подробнее, потому
что он весь посвящен теме железной дороги. Это
рассказ Виктора Юзефовича Драгунского, который
и называется по-железнодорожному, — «Поют
колеса — тра-та-та». Это рассказ из знаменитого
цикла «Денискины рассказы», в котором мальчик
вместе с папой отправляется в город Ясногорск.
В рассказе они так и не доезжают до этого города,
зато там подробно и со смаком описывается, как они
едут в поезде. Так вот, воспроизведение поездного
уюта, поездного счастья и составляет, в общем,
основное содержание этого рассказа, потому что
во второй половине в поезд подсядет (вот она,
случайная встреча, о которой я говорил в начале
лекции) незнакомец, дядька. Этот дядька будет везти
с собой решето малины; мальчик будет с наслажде-
нием, измазываясь этой малиной, ее есть; она будет
красная и в то же время седая от холода.
Но вначале долгий подход к этому эпизоду, главному
эпизоду рассказа, — это как раз железнодорожные
приключения. Ну как приключения — обыкновенные
события, которые мальчиком, ребенком, Дениской
воспринимаются как необыкновенные приключения.
«В нашем вагоне было много разного народа:
старушки, и солдаты, и просто молодые парни,
и проводники, и маленькая девчонка. И было очень
весело и шумно, и мы открыли консервы…» — вот
опять начинается тема, непременная в такого типа
произведениях, тема поездной еды. «…И мы открыли
консервы, и пили чай из стаканов в подстаканни-
ках…» — видите, Драгунский не забывает про эту
замечательную деталь. Я думаю, что многие из вас
пили чай из стаканов с этими подстаканниками —
с выгравированными на них картинками, которые так
интересно рассматривать. Так вот, «…и пили чай
из стаканов в подстаканниках, и ели колбасу боль-
шущими кусками». И дальше становится понятно, что
речь у Драгунского идет не о купе (они не отдельно
все едут), а о плацкартном вагоне, здесь уют плац-
картного вагона. Казалось бы, самое неуютное место
на свете, которое можно себе представить: все
ругаются или, наоборот, разговаривают, не дают вам
спать. У Драгунского ребенок воспринимает это все
как абсолютное счастье. Что происходит потом?
«А потом один парень снял пиджак и остался в майке.
Он достал с третьей полки гармошку, и заиграл,
и спел грустную песню про комсомольца, как он упал
на траву, возле своего коня, у его ног, и закрыл свои
карие очи, и красная кровь стекала на зеленую траву».
Возникает трагический мотив, который тут же
снимается вагонным уютом, вагонным счастьем.
Мальчик думает об этой гибели, вот как Драгунский
это описывает: «Я подошел к окошку, и стоял,
и смотрел, как мелькают в темноте огоньки…»
Мы помним, что Гек смотрел в дневное окно поезда,
а Дениска смотрит в ночное, и возникает очень
уютный образ — огоньки, мелькающие за окном
поезда. «…И все думал про этого комсомольца, что
я бы тоже вместе с ним поскакал в разведку и его,
может быть, тогда не убили бы». Потом мальчик
ложится спать, а когда ночью вдруг просыпается,
то видит замечательно описанную Драгунским
и опять же всеми нами, наверное, виденную
и узнаваемую картинку: «В вагоне уже было светло,
и отовсюду свисали разные ноги и руки» —
разметавшиеся спящие люди. «Ноги были
в разноцветных носках или просто босиком, и была
одна маленькая девчонская нога, похожая на корич-
невую чурочку».. И мальчик, абсолютно счастливый,
бежит в тамбур, садится; сначала ему холодно,
потому что он в одних трусиках сидит на железном
холодном полу, но потом, как пишет Драгунский,
он согревается и сочиняет стихотворение.
Стихотворение, которым, я думаю, будет уместно
закончить этот наш разговор: «Вот мчится поезд —
красота! // Поют колеса — тра-та-та!»
Разумеется, я рассказала не обо всех произведениях
русской и советской литературы ХХ века, в которых
встречаются оптимистически окрашенные мотивы
железной дороги. В конечном счете я думаю, что этот
процесс «одомашнивания» железной дороги, процесс
включения ее в человеческую жизнь, отношение к ней
как к чему-то обыденному и привычному постепенно
и взяло верх.
Железная дорога являет собой один из
«магистральных» и сквозных образов новой русской
литературы и представляет собою целый комплекс
связанных друг с другом мотивов, имеющих
метафорические значения, которые проявляются как в
лирических, так и в эпических произведениях.
Сюжетное развитие зависит от тех дополнительных
значений, которые важны для конкретного автора, но
есть и общие закономерности, возникающие у разных
писателей при обращении к теме железных дорог.
Так, сюжетный мотив крушения поезда чаще всего
оказывается параллелен крушению судьбы героя или
шире - общества или человечества в целом.
Перемещаясь по железной дороге, герой зачастую
испытывает душевный разлад, что способствует
возникновению внутреннего конфликта, сюжетное
разрешение которого может варьироваться. В ХIХ
веке железная дорога в основном осмысляется как
дорога на «тот свет» или воспринимается как
гибельное место, «силам адовым сродни» [43]. В ХХ
веке она становится символом пути к новому
обществу и общественному идеалу. Кроме того,
железная дорога может представлять собой метафору
как самого исторического пути России, так и
российского общества. Во всех случаях движение по
ней приобретает метафорическое значение..
. 
1
Скачать материал

Литература - еще материалы к урокам: